Ч а н И е н Л и. Как? И ты после всего того, что он сделал, его оправдываешь?
Х и е н. Никого и ничего я не оправдываю. Я просто за время войны научилась трезво смотреть на события и факты.
Ч а н И е н Л и. Это, конечно, хорошо. Я надеюсь, ты на меня не в обиде?
Х и е н. За что?
Ч а н И е н Л и. Клянусь матерью, я ни одного слова от себя не прибавила. Я сказала только то, что слышала. Я не была бы подругой, если б скрыла от тебя.
Х и е н (после раздумья). Да-да, ты здесь ни при чем.
Ч а н И е н Л и. Ой, я, кажется, заболталась! Бегу, бегу!
Х и е н. Ли, может быть, ты поужинаешь вместе с нами?
Ч а н И е н Л и. Спасибо, Хиен! Но меня дома ждут.
Прощаются.
(Доходит до двери, останавливается.) Хиен, а этот лейтенант Дингтон, по-моему, симпатичный!
Х и е н (с горькой усмешкой). И даже очень, Ли!
Чан Иен Ли уходит.
А если все, что сказала Ли, правда, тогда как?.. Нет-нет, это неправда! Фан написал бы мне!
Долгая пауза.
Я, наверное, очень глупая. Ну и пусть! Нельзя жить и не верить! Да!.. Семнадцатая параллель!..
Появляется Д о Т х и Т х а н ь.
Д о Т х и Т х а н ь. Хиен, ужинать! Хиен, ты плачешь? Ты что? На отца обиделась? Он же тебе сказал от чистого сердца. Нечего им у нас появляться. Время-то сама знаешь какое смутное! Да что с тобой?
Х и е н (вытирая слезы). Ничего-ничего, сейчас пройдет.
Д о Т х и Т х а н ь. Хиен, случилось что-нибудь?
Х и е н. Пойдем, мама, ужинать.
Д о Т х и Т х а н ь. Я мать! Ты можешь мне сказать все.
Х и е н. Мама, скажи, ты бы поверила, если б тебе сказали, что Фан женился?
Д о Т х и Т х а н ь. Фан женился? Да кто тебе сказал такую чепуху? Ли?
Долгая пауза.
Х и е н. Да!
Д о Т х и Т х а н ь. Тебе такое сказала Ли? Дочка ты моя! Нашла тоже кому верить!
Х и е н. Мама! Моя старенькая мама!
С улицы доносится крик птицы.
Д о Т х и Т х а н ь. Что это?
Х и е н (прислушивается). Мама, это же филин. Они ночью не спят, вот и кричат.
Д о Т х и Т х а н ь. Ой, Хиен!.. Ты говоришь неправду.
Х и е н. Когда я жила у дядюшки в деревне, они тоже так кричали.
Д о Т х и Т х а н ь. О, всемогущий Будда!..
С улицы снова доносится крик птицы.
И ты говоришь, что это птица?
Х и е н. Да, мама. Я сейчас проверю. (Убегает.)
Д о Т х и Т х а н ь. Хиен, куда же ты? Убежала. Нет-нет, не к добру эти птицы по ночам кричат возле нашего дома, не к добру. Пойду Оаню скажу. (Уходит.)
Входит Х и е н.
Х и е н (вскрывает пакет). Политическая программа Национального фронта освобождения… (Читает.)
В дверях появляется Л ы у К у о к О а н ь.
Л ы у К у о к О а н ь. Чайник на плите, Хиен.
Ночь в Нью-Йорке. В спальне на подоконнике в одной сорочке стоит Э л л е н. Горят огни реклам. На фоне небоскребов видна статуя Свободы. Издалека доносится музыка — вьетнамская народная мелодия.
Э л л е н (тихо, почти шепотом). Фрэнк, тебе плохо? Ты ранен?.. Почему, ну почему ты молчишь?.. Письма идут так долго!.. Я теперь верю, в жизни нет ничего страшнее, чем неизвестность!.. Фрэнк, ты слышишь меня!..
В темном углу комнаты появляется Ф р э н к.
Кто это? Фрэнк, это ты? Фрэнк, что же ты молчишь? Ты не узнал меня, да? Я, кажется, опять начинаю разговаривать с человеком, который находится от меня за десять тысяч миль. О, как бы я хотела, чтобы Фрэнк оказался сейчас рядом! Мне так много надо ему сказать!..
Ф р э н к. Я слушаю тебя, Эллен.
Э л л е н (подходит к нему, ощупывает). Живой? Ну конечно, живой!
Ф р э н к. А ты что, решила, что я уже похоронен в джунглях Вьетнама?
Э л л е н. Я так не думала, но ведь война…
Ф р э н к. Она страшна для тех, кто от нее далеко. Для меня она стала работой, такой же будничной, как если бы я сегодня летал на пассажирском лайнере по маршруту Нью-Йорк — Париж или Нью-Йорк — Токио…
Э л л е н. Война стала работой?
Ф р э н к. Да-да, с той лишь разницей, что на войне чуть побольше опасности, риска.