Н о в и к о в. Не может быть! Не мог он пойти к ним на службу! Да я за него готов поручиться!
Б а ж е н о в а. Знаешь, я тоже не верю.
Н о в и к о в. Ты своему начальству докладывала?
Б а ж е н о в а. А что докладывать-то? Я же толком ничего не знаю.
Н о в и к о в. Понимаешь, здесь все же фронт. Мне кажется, ты должна доложить. И самой как-то будет спокойнее. Ты почему на меня так смотришь? Я что-то не то сказал?
Б а ж е н о в а. Нет! Почему? Ты сказал то, что считал своим долгом сказать.
Н о в и к о в. А я уж думал, что ты обиделась.
Б а ж е н о в а. На что я могла обидеться?
Н о в и к о в. Ну что ж, я, кажется, должен идти. Пора! А за Евлампия ты не беспокойся, Катюша, со временем все образуется. Ну, до встречи?.. Так я буду писать тебе. Я не знаю, будет ли это в Кенигсберге или в Берлине, но мы обязательно встретимся! До встречи, землячка!
Б а ж е н о в а. До встречи, Михаил!
Новиков уходит.
До встречи?.. Как бы я хотела знать правду о Евлампии… Неужели наши пути разошлись?.. Нет-нет, не верю я!
Появляется В а р я С а н ь к о.
С а н ь к о. Катя, миленькая, поздравляю! Это был Михаил?
Б а ж е н о в а. Он!
С а н ь к о. Какой интересный! У нас в полку таких нет. Знаешь, капитан Коршунов, как узнал, что к тебе летчик пошел, сам не свой сделался. Катя, ты плачешь?..
Б а ж е н о в а. Это тебе так показалось…
Входит К о р ш у н о в.
К о р ш у н о в. Извините, товарищ старший лейтенант, но я вынужден сделать вам замечание. Концерт давно окончен. Некрасиво заставлять себя ожидать. (Уходит.)
С а н ь к о. Видала?
Б а ж е н о в а. Он прав, Санько. Заставлять себя ожидать действительно некрасиво.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Блиндаж командира полка. Ч е г о д а е в разговаривает по телефону, рядом стоит майор П о я р к о в.
Ч е г о д а е в (в трубку). Понимаю, товарищ генерал!.. Виноват, товарищ генерал… Комиссар? Рядом! Передаю! (Передает трубку Пояркову.)
П о я р к о в. Майор Поярков вас слушает, товарищ член Военного совета… Ее прислал нам политотдел армии. Да!.. Понимаю, товарищ член Военного совета. (Кладет трубку.)
Ч е г о д а е в. Ну что?
П о я р к о в. Требует завтра к десяти ноль-ноль представить объяснение.
Ч е г о д а е в. Докатились! Душа винтом! Уже до члена Военного совета фронта долетело! Такого чепе у нас в полку еще не было! И вообще — где такое может быть, чтобы люди, не поставив в известность дежурного по энпе полка, уходили за «языком» в разведку?
П о я р к о в. Ее понять, конечно, можно. Она хотела добра…
Ч е г о д а е в. А на черта нам такая доброта? За такую доброту надо под суд отдавать!
П о я р к о в. Это проще всего.
Ч е г о д а е в. Вот она, гражданская твоя душа! Вся на ладони. У меня не комиссар, а святой человек, ангел! Ее проступок — самая махровая партизанщина! А виноват во всем — я! Только — я! Таких, как Баженова, в упряжке надо держать!
В блиндаже появляется капитан К о р ш у н о в.
К о р ш у н о в. Товарищ подполковник, командир разведроты капитан Коршунов прибыл по вашему приказанию!
Ч е г о д а е в. Прибыл? Садитесь!
Коршунов садится.
Вот вам бумага, ручка. Пишите!
К о р ш у н о в. Что писать?
Ч е г о д а е в. Рапорт.
К о р ш у н о в. О чем?
Ч е г о д а е в. Не знаете? Пишите! (Диктует.) «Командиру полка Чегодаеву. Прошу освободить меня от должности командира разведроты, так как я должности не соответствую». Укажите при этом, сколько раз ходили в разведку, сколько человек потеряли. Пишите! Что же не пишете?
К о р ш у н о в. Если я не подхожу, освобождайте. Ваше право. Вы командир полка.
Ч е г о д а е в. Судить вас надо вместе с Баженовой.
К о р ш у н о в (с обидой). Судите, если заслужил.
Ч е г о д а е в. Этот позорный случай целиком на вашей совести! Баба, можно сказать, девчонка, а урок преподала настоящий! Пошла и «языка» притащила. А у вас — одна бравада.
П о я р к о в. Вы знали, что она собирается в разведку?
К о р ш у н о в. О том, что создана комсомольская разведгруппа, я, конечно, знал, но…
П о я р к о в. Насколько я знаю, вы Баженову инструктировали?