От двери отвалились двое, срезанные насмерть.
Пархомов быстро выглянул. Больше на площадке никого.
- Живее выходи отсюда! - приказал он побелевшему радисту. - Будет взрыв - пострадаешь… Ну, поворачивайся! Сейчас Кирилл Пархомов будет показывать, что такое сибиряк!..
Радист, шатаясь, боком вышел на площадку и, споткнувшись о труп, почти без сознания скатился по лестнице.
Пархомов подобрал автоматы мертвых эсэсовцев и вернулся в коридор. Он плотно закрыл за собой дверь, до упора задвинул тяжелый засов, также тщательно закрыл окошечко, и прошел в аппаратную.
ПЕРВЫЙ РЕШАЮЩИЙ ЧАС…
Короток день в ноябре на острове обреченных - всего два часа! - и мучительно длинна ночь. Но на этот раз она - эта ранняя долгая ночь - была союзницей в борьбе за свободу. Только под ее покровом смогли двадцать смельчаков спуститься с высокой скалы в расположение склада с оружием.
Территория склада была невелика. К отвесной скале были пристроены блокгаузы, где хранились оружие и боеприпасы. Скала была прочным тылом склада, а спереди и по бокам он ограждался высокими столбами с густыми рядами колючей проволоки и с вышками для часовых по углам; по сторонам железных ворот имелись амбразуры с пулеметами наготове.
С самого основания этого склада тишину на нем нарушали лишь завывания ветра да неумолкаемый грохот прибоя. И к ровному, усыпляющему покою здесь привыкли, как к должному.
В этот темный ранний вечер от блокгаузов к воротам подошла группа вооруженных людей в форме эсэсовцев.
- Почему не вовремя и откуда вас так много? - удивился караульный у ворот. - Что случилось?
- Сейчас объясню, - ответил шедший впереди.- Держи пока папиросу!..
Но часовой так и не успел ни закурить, ни получить ответ. Оглушенный ударом в голову, он беззвучно опустился на камни.
Действия ударной группы разведчиков были четки, быстры и рассчитаны до мелочей заранее. Через несколько минут на вышках уже стояли другие люди, в караульном помещении у телефона сидел Медведев, а в открытые ворота бесшумно прошел большой отряд. Еще через десять минут склад с оружием находился в руках восставших.
Несколько позже во двор склада въехали восемь фургонов, захваченных на автобазе. Две машины с оружием были отправлены в гавань, а другие, с вооруженными людьми, разъехались в разные пункты, для дальнейших действий и перехвата коммуникаций острова. К арсеналу потянулись пешие отряды. Они вооружались и в строгом строю уходили по назначению.
В гавани в это время события развернулись по-другому.
После расстрела Матвеева прошло около двух часов. Уже давно опустились над островом густые сумерки. Горели яркие фонари, освещая палубу. Все это время работа на судах продолжалась в молчании и была как никогда четкой. Дисциплина и порядок казались образцовыми.
Шарфюрер Краух снова поднялся на палубу, в сопровождении двух автоматчиков и переводчика. Медленно шагая, он внимательно всматривался в лица работающих, выискивая непочтительность или дерзость, к чему можно было бы придраться.
Наконец он остановился. Ему показалось, что нашлось нечто, заслуживающее внимания. Группа русских, напрягая силы, безуспешно пыталась высвободить металлическую сетку, наполненную тяжелыми ящиками, которая застряла в люке.
Несколько минут эсэсовец молча наблюдал за бесплодными усилиями ослабевших от многочасовой работы людей. Затем он подошел ближе.
- Вы что же это возитесь столько времени?.. Закупорили люк!.. Живее, живее!
Не глядя на эсэсовца, работающие снова попытались высвободить тяжелый груз, но снова ничего не вышло.
- Быстрее, говорю! - злорадно крикнул эсэсовец, подходя еще ближе. Молчание и казавшееся покорное безразличие работавших поднимало у него желание поиздеваться, показать свою власть.
- Молчите? Притихли, наконец?! Поняли теперь, что значит поднять руку на немца?! - все более распалялся эсэсовец. - Я сейчас буду плевать вам в глаза, и вы не посмеете мне возражать!..
Эсэсовец подошел к работающим вплотную и, ухватив за ухо стоявшего ближе к нему украинца Григория Марченко, попытался вывернуть его голову лицом в свою сторону.
В это время зеленая ракета с шипением пронеслась мимо судов - и одновременно эсэсовец получил сильный удар в переносицу. Он отпрянул назад, хватаясь за автомат, но на обеих его руках повисли двое. Автомате него сорвали.
Здоровый, как бык, откормленный эсэсовец рванул руки. Казалось, что истощенные, измученные люди должны были бы сразу же оторваться. Но накопившаяся ненависть утроила их силы, и они впились в руки врага, как клещами.