Но вот дверь открылась и из проходной вышли трое: Хенке, Силантьев и Пархомов. Фуражка Пархомова была лихо сдвинута на затылок, на поясе висели гранаты, в руках был автомат.
- Выходите, полковник! - приказал Борщенко.
В машине остался только шофер, который сразу же развернул ее для обратного пути.
- А вы не пристрелите меня здесь на прощанье? - спросил Реттгер, ежась под жестким взглядом Борщенко. - Или, может быть, вздумаете увезти меня обратно?
- Зачем спрашиваете, полковник? - резко обрезал Борщенко. - Вы же хорошо знаете коммунистов. Сколько их замучили? И разве коммунисты продавали вам свою честь? Или слово у них расходилось с делом? Нет, полковник, успокойтесь… Нам чужды ваши грязные приемы коварства!
Реттгер побагровел от ярости, но не сказал более ни слова.
Подошел Хенке со спутниками.
Борщенко ухватил руку улыбающегося Пархомова и крепко стиснул.
- Садись скорее в машину. Разговор - потом. Мне надо еще выполнить некоторые свои обязанности.
Пархомов послушно влез в машину, а Борщенко повернулся к Реттгеру.- Вы свободны, полковник!
- А ты еще постой здесь! - приказал Реттгер Хенке. - Пока я отойду подальше.
И он зашагал по перешейку, беспокойно оглядываясь и все ускоряя шаги.
- Можете идти, Хенке! - предложил Борщенко.
Пораженный Хенке, ничего не понимая, спросил:
- А разве ты, Бугров, Не с нами? И как ты…
Борщенко, не отвечая, повернулся к машине, открыл дверцу и сел рядом с Пархомовым. С другой стороны сразу же сел Силантьев.
- Поехали, Саулич!.. Быстрее…
Машина рванулась и, завернув за скалу, быстро помчалась прочь.
Только теперь Борщенко разглядел, что голова Пархомова в крови. Кровью был пропитан и платок, стягивающий левую руку.
- Ты что, ранен?
- Да, слегка. Лезли сволочи! Но Пархомова отправить на тот свет не легко!
- Сейчас тебя перевяжем.
- Это не надо. Потом. А вот если найдется что поесть,- не откажусь… Ведь Пархомов не рассчитывал долго существовать. Поэтому и не запасся продуктами. Понимаешь?.. А теперь Пархомов опять готов в далекое плавание.
- Ах ты, неуемный сибиряк! - Борщенко любовно хлопнул его по плечу и приказал:
- Саулич, остановись! Короткий привал. Тут у меня под сиденьем есть сумка с едой.
Машина остановилась.
- Вылезайте пока… Я все достану и приготовлю…
Пархомов и Силантьев вышли и, согреваясь, закружились около машины.
Вдруг Силантьев остановился, внимательно вглядываясь. Какой-то человек, размахивая руками и что-то выкрикивая, торопливо спускался с осыпи. Вот он споткнулся, потом вскочил на ноги и, выбравшись на дорогу, бегом припустился к машине…
Это был Шакун.
Он узнал машину полковника и, разглядев около нее людей в форме охранников, поспешил, боясь, что машина уедет раньше, чем он успеет добежать.
Тяжело дыша, он еще издали закричал:
- Господин полковник, подождите! Важные новости!
- Чего он орет? - спросил Пархомов, не разобрав слов. Неожиданно выйдя из машины, он схватил подбежавшего Шакуна за руку.
- Стой! Кого ищешь, иуда?!
Ошеломленный Шакун несколько секунд стоял недвижимо, но, поняв, что попал не к тем, к кому хотел, рванулся, пытаясь освободиться.
- Не торопись, стерва продажная! От Пархомова уйти трудно!
- Пусти!. - закричал Шакун, изворачиваясь, и вдруг, выхватив свободной рукой нож, ударил Пархомова в грудь.
Пархомов охнул и упал на колени, а затем завалился на бок.
Силантьев бросился к ним, перехватил руку власовца и стиснул ее, как клещами. Шакун скорчился, тяжелый нож выпал из его руки и вонзился в землю, зловеще раскачиваясь.
Он сильно вздрогнул, как бы напрягаясь в усилии освободиться от чего-то, стиснувшего его, и сразу вытянулся, застывая.
Пархомов был мертв.
- Кирилл… Дорогой… Друг… - тихо окликал Борщенко. Но Пархомов уже ничего не слышал, и открытые его глаза не видели, как менялось лицо друга.
Борщенко осторожно опустил голову Пархомова на землю и поднялся, грозный и страшный.
Шакун с ужасом смотрел, как Борщенко молча прошел к машине, взял с сидения свой автомат и вернулся на дорогу. Власовец истошно заверещал и попытался вывернуться, но, стиснутый железными руками Силантьева, заплясал на месте.
- Павел! Не убивай! - дико закричал он. - Не убивай, Павел! Я буду тебе служить!
Борщенко молчал, ненавидящим, беспощадным взглядом прожигая Шакуна насквозь.
- Я отдам тебе свое золото!.. Павел!.. Вот оно у меня, - бери!..- Шакун полез к себе за пазуху, но Силантьев ударил его по руке, и он взвыл…