– Смотри вперед, – говорил один. – Эта большая гора зовется Суруп-Хач. Левее и ближе к нам Лагер-Медер, а еще ближе, вот эти голые сопки, одна рядом с другой, будет уже Хорум-Даг. За ним идет саша (шоссе), которая сворачивает там внизу на Сарыкамыш, а сам Сарыкамыш будет вон там, за этим лесистым хребтом, в верстах так в пятнадцати от него.
Солдат был прав. Он принадлежал к числу тех, которые в продолжение трехлетней службы переисходили вдоль и поперек всю пограничную полосу, изучив местность включительно до троп. Я подошел к нескольким офицерам 3-го батальона. Они внимательно рассматривали в бинокли Азанкейские высоты, но разобрать что-либо было трудно. Гул артиллерии почти отчетливо доносился до нас. Конечно, нелегко было по одним лишь звуковым впечатлениям судить о бое, но нам казалось, что там, у Джилигеля и Ардоса, происходит что-то важное, чем обыкновенная артиллерийская перестрелка. Послышалась команда «Вперед». Люди зашевелились, торопясь занять свои места в строю.
– Смирно, на ремень, шагом марш! – послышалась команда.
Полк начал спускаться с перевала. Дорога пошла под небольшой уклон. До Меджингерта оставалось не больше двенадцати верст, но раньше чем часов через пять-шесть мы туда прибыть не могли. В пути нам предстояло преодолеть у турецкого Меджингерта большой овраг, который задержит нас часа на полтора, а может быть, и больше.
Солнце зашло за горы. Температура быстро стала падать. Разрыхлившийся еще днем под солнечными лучами снег начал подмерзать. С севера подул легкий, но холодный ветерок. К шести часам мы подошли к оврагу. Опять спуск по крутым зигзагам. Узкая дорога шириной немного больше повозочной колеи была прямо-таки опасна для пулеметных двуколок и орудий. Малейшая неосторожность или испуг лошадей могли бы кончиться несчастьем. Особенно трудно пришлось мортирному дивизиону с их тяжелыми на широких ходах орудиями и зарядными ящиками.
Однако все обошлось благополучно. Мы спустились в овраг, перешли небольшой ручеек и стали подниматься по таким же зигзагам вверх. Понукание лошадей, крики, удары плетей, зачастую отборная ругань – все это продолжалось целый час времени. Я облегченно вздохнул, когда выбрался из оврага. При слабом свете восходящего месяца передо мной сияла только что пройденная пропасть.
Наконец крики внизу стихли, хвост колонны подтянулся. Немного отдохнули, покурили и тронулись дальше, мы шли уже по русской территории. Где-то впереди замелькали огни, а затем скрылись – это был русский Меджингерт. Ходу оставалось, может быть, не больше часу, но это время тянулось нестерпимо долго. Холод и усталость давали о себе знать.
Часам к десяти вечера полк вошел в Меджингерт и стал в резервной колонне на плацу перед пограничной казармой. Стояли минут так двадцать и чего-то ждали. Мороз не на шутку стал кусать нас. Мы курили, кашляли, ругались и топтались по промерзшему снегу, чтобы хоть немного согреться.
Наконец, нам сообщили, что через несколько минут к полку прибудет командующий армией. Несмотря на поздний час, на улицах села заметно было большое оживление. Большая вереница обозов приближалась со станции Соганлугской. К казарме, где, очевидно, расположился штаб армии, все время подъезжали автомобили и конные. Дома большей частью были освещены. В общем, во всем проглядывало какое-то беспокойство, а может быть, и нервность, несомненно, связанная с событиями на фронте и под Сарыкамышем.
Несколько минут ожиданий превратились в целые полчаса. У нас появилось такое непреодолимое желание: или скорее по хатам и залечь вповалку, или же двигаться дальше, но только не стоять на замерзшем плацу.
Вдруг раздалась команда: «Равняйсь, полк, смирно!» При лунном свете я трудом заметил несколько всадников, приближающихся к фронту полка. К полку подъехал командующий армией. Я с пулеметной командой стоял за второй линией батальонов, и по дальности расстояния, а отчасти по причине ветра не мог слышать тех слов, с которыми обратился генерал Мышлаевский к полку. По ответам людей «постараемся» и «рады стараться» можно было судить, что генерал держал напутственное слово полку.
Через минут пять командующий армией расстался с полком, удалившись по направлению казармы. По ротам понеслось приказание: «Командиры батальонов, рот и начальники команд к командиру полка». Объехав полк слева и остановившись перед его серединой, я подошел к офицерам, поджидавшим командующего полком. Последний был вызван в штаб армии, или командующим армией, или генералом Берхманом. Прибыв через несколько минут после нашего сбора, полковник Попов объявил нам, что полк должен немедленно следовать на станцию Соганлугскую, и дальше, наверное, на Сарыкамыш.