Всё, конец, испорчена охота!
Только ты смотри, чтоб ни кому!
А особо, мужикам с работы.
Баба аж подвинулась в мозгах,
Всюду лился смех противно-звонкий.
Вышла в кепке, юбке, сапогах,
Славненький костюмчик амазонки!
Муж привычно:
– Я тебя люблю!
Завтра, детка ты идёшь на зверя!
– Слушай, вдруг, я лося застрелю,
А другие мне и не поверят?
– Что бы ни случилось, ни стряслось,
Ни кого не думай даже слушать.
Знай себе, одно тверди: “Мой лось!”,-
Ногу ставь для верности на тушу.
Я примчусь к тебе и помогу.
Ты тверди лишь, что б не говорили.
В общем, так: как только прибегу,
Лося мы считай, что завалили.
В лес пришли, ружьё своё взяла,
И куда-то в даль ушла супруга.
Мужика одна лишь мысль скребла:
“Не пропала б здесь моя подруга”.
Он пока костёрчик разводил,
Дров добыл, палаточку поставил,
Вечер незаметно подступил,
И мужик жену свою представил:
Грязная, уставшая придёт,
Даже есть, наверно, не захочет.
Место хорошо, если найдёт,
А не то, ищи её полночи.
Выстрел! И истошный женский крик!
У него, аж сердце вниз упало:
“Дура! Ведь услышит же лесник!
Нам его здесь только не хватало”.
Ладно, Бог не сдаст, свинья не съест,
Побежал мужик быстрее лани.
Расступился беспросветный лес,
Выросла картинка на поляне.
Туша припечатана ногой,
Восхитился муж своею бабой.
Ей лесник:
– Да, женщина, лось твой.
Можно я седло сниму, хотя бы?
* * * * *
Волк и смерть
Жестокость волка не имеет страсти,
Ему такая роскошь ни к чему.
Смерть столько раз селилась в его пасти,
Сама решила подойти к нему.
– Ты узнаёшь меня, убийца серый?
Настало время, подошел твой срок.
Но хочешь, пощажу? Ты будешь первый.
Ты тоже мне достаточно помог.
– Нет. Убивай. Я не прошу пощады.
Свободен я, и нет на мне вины,
И страха нет, а милости не надо.
Я ни кому не объявлял войны.
Ты не могла весной ко мне явиться?
Тогда бы я просить тебя хотел,
Но, ощенившись, умерла волчица,
Оставив пять щенячьих мёртвых тел.
Ты зря, старуха, льстишь себя надеждой.
Что я тебе в угоду убивал.
Убей, хотя, скажу, пожалуй, прежде:
“Не твой я, раз так долго выживал!”
Задумалась, ушла старуха, молча,
Вершить угрюмо действие своё.
Её не удивляла наглость волчья,
Но, всё же, что-то мучало её.
Бесстрастно волк ушёл своей дорогой,
Хромая на саднившее плечо.
Он не желал от жизни слишком много,
И не мечтал, теперь уж, ни о чём.
Уставший больше, чем ему казалось,
Шёл к дому, отрешившись от всего.
Единственное, что ещё осталось –
Лишь логово старинное его.
Внезапно звуки уловило ухо,
Как-будто дети радостно кричат.
Вновь выкинула фортель свой старуха,
Он на поляне увидал волчат.
А, всё же, слезы не текли упрямо.
К нему впервые подобрался страх.
И лишь, когда к волчатам вышла мама,
Они сверкнули на его глазах.
* * * * *
Лист и камень
(Басня)
Осенний лес алел и золотился,
В пожаре красок сделался другим.
Опавший лист на землю опустился,
Коснувшись камня краешком своим.
– Что, подыхаешь? – усмехнулся камень, -
Такая участь., мир уже не твой..
Потрепыхался теплыми деньками,
Давай, мешайся с жухлою листвой.
– Заткнись, несчастный! – лист зардел, как пламень, -
Что ты вообще знать можешь о деньках?
Лежать тут будешь целыми веками,
Пока совсем не превратишься в прах.
А я порхал, по ветру развеваясь,
В отрыве от поверхности земли. –
И. вдруг добавил, явно издеваясь, -
Я видел сверху, что ты здесь, в пыли.
Но, дунул ветер, лист красиво взвился,
Как сон последний, только наяву,
И тут же прямо в кучу опустился,
Где люди жгли опавшую листву.
“Забавный, – думал камень, улыбаясь, -
Такой же, как и все – венец всему.
Который год над ними издеваюсь,
Листвой быть не хотелось ни кому.
И все бы им простое сделать спорным,
Все обратить меня грозились в прах.
А я речным, морским был, даже горным.
Весь этот мир кончается в горах.
Я был на самом краешке вселенной!
Узрите, до чего наивны вы!
Вот так вот!” – и с улыбкою блаженной
Уснул на год, до будущей листвы.
Мораль, конечно, может, не бог весть:
"Всяк мнит себя важнее, чем он есть".
* * * * *
Ветер и сквозняк