Вдруг ко мне в голову пришла мысль. Даже две. А что же этим людям делать по вечерам, если у них нет даже телевидения? И вторая, – а ведь телевидение нужно им, и оно будет, очевидно, на казахском языке. Я и английского толком не знаю, не то что…
Меня принял самый большой начальник по Связи. Молодой, энергичный, казалось, что он готов расцеловать меня, как родного. Он сразу сообщил мне, что он уже здесь семь лет и успел сделать такую блестящую карьеру. Он приехал сюда после окончания Одесского института вместе с женой. Он готов был хоть завтра посадить меня в кресло директора и главного инженера телецентра, но…
Этот телецентр нужно сначала построить, и этим, естественно, буду заниматься я. А пока, это было сказано как-то вскользь, я буду работать в аппаратной казахского радиовещания. Да, он наобещал мне ещё много чего, в том числе и квартиру, которую построят после телецентра. Он говорил много и быстро, как обычно говорят одесситы, я же всё больше слушал, и, чем больше он говорил, тем больше я убеждался, что мне здесь делать нечего. Он так увлёкся, что выдал мне самую важную информацию. Оказывается, уже несколько лет они отправляют заявки, но к ним никто не едет.
После столь талантливо построенной речи он предложил мне подписать договор, получить в кассе подъёмные и поехать в отпуск куда угодно: хоть в Сочи, хоть в Одессу. И даже очень удивился, когда я отказался от столь заманчивой возможности и этих денег (их мне хватило бы для поездки только в один конец).
Я попытался как-то ему объяснить, что моё направление предусматривало работу по специальности, а коль он не может мне её предоставить, то было бы лучше, если он подпишет мне открепительный талон. На что он замахал руками и сказал, что это исключено. Вы получили назначение, и теперь вас никто на работу не возьмёт. Вам остаётся только согласиться. Привыкнете, женитесь, и жизнь для вас не покажется столь мрачной. К сожалению, кое в чём он был прав. Распределение в то время являлось довольно строгой формой принуждения. А как же иначе, – тебя учили бесплатно, вот и отрабатывай. Разговор приобретал какой-то беспредметный оттенок, и я почему-то совсем уж безнадёжно сказал: – Привыкнуть-то можно, но вот жениться здесь, пожалуй, нельзя.
После этих слов он так оживился, как будто был квалифицированным сводником одесского брачного агентства:
– Ой, что вы говорите? Трудно жениться. Такой мужчина и при деньгах. Да поезжайте вы в отпуск в Сочи или Гагры, сразу привезёте хоть трёх. Штоб я так жил. – Вкралось впечатление, что он с удовольствием сам бы воспользовался этим рецептом. Дальнейший диалог терял, как говорят дипломаты, всякий смысл. Поеду домой, в Запорожье, а там, будет видно, решил я.
Мне не пришлось долго гулять. Какие-то родственники через каких-то знакомых, или наоборот, где-то что-то узнали и попросили позвонить по такому-то телефону. Я сказал:
– Но у меня нет открепительного талона.
– А он там и не нужен. Если только ты им подойдёшь, возьмут тебя и без документов.
Таким вот образом я освободился от возможности подниматься и падать с башни. А телецентр? Да он и без меня отстроился и процветает.
Чуть не сгорел
Первое изобретение, как и первая любовь, – это всегда незабываемо. А началось всё с того, что я чуть не сгорел. В буквальном смысле. И всё из-за своего любопытства.
Следует сказать, что на металлургическом производстве никто не возражал против телевидения. Всем казалось, что стоит поставить телеэкран и кнопочки управления, а всё остальное будет делаться само собой. Вот почему со всех сторон неслось: мы хотим видеть это или, а мы, наоборот, хотим видеть то! Но всех не удовлетворишь. Это я понял очень скоро. Вот и старался накормить одной краюхой всех голодных.
На этот раз я искал место установки видеокамеры, для контроля за разливкой металла. Поэтому и бродил в мартеновском цеху, в месте обычного слива расплавленного металла. Как-то и не заметил, как подъехала загрузочная машина и преградила мне путь к отступлению. А при загрузке металлолома, как известно, открывается загрузочное окно в этой печи и из неё валит обжигающий жар. Но это было ещё полбеды. Скоро появился состав с пустыми ковшами, изложницами. И в них начали сливать расплавленный металл.
По мере слива и наполнения этих дышащих жаром монстров, температура в окружающем меня пространстве подскочила до невероятной величины. Об этом я смог удостовериться только косвенным образом, поскольку у меня начала тлеть спецовка. Я пытался облить себя из крана, подвернувшегося поблизости, но оттуда полился кипяток. С большим трудом, подпрыгивая поочерёдно на одной ноге, я дождался освобождения из этого адского плена. Как мне потом говорили специалисты, мне крупно повезло, и я отделался только обожжёнными бровями и ресницами. Впрочем, всё это, конечно, полностью забылось.