– Вы хотели бы заключить договор о поставке, Эдуард?
Макс издал серию странных звуков, смысл которых ускользнул от меня, и даже выглянул из-под одеяла, чтобы посмотреть в мою сторону. Я был невозмутим. Я ожидал от Гувера только положительного ответа.
– Боюсь, что нет, Кирилл. Я не считаю это предложение разумным.
– Напрасно, Эдуард, напрасно. – Я сокрушенно покачал головой, совершенно потрясенный отказом. – Возможно, вы с племянником не смогли по достоинству оценить весь букет…
Гувер остановил меня жестом.
– Я доверяю вкусу Барта. Я пробовал ваш кофе сам. Но, разумеется, этого было для меня недостаточно. Трое моих дегустаторов выступали в роли экспертов. А также пятьдесят рядовых сотрудников, для создания какой-то статистики.
На этот раз я счел за благо промолчать. Нашу смесь в качестве оружия массового поражения я не рассматривал. Может быть, мне показалось, но улыбка Гувера стала немножечко хищной.
– Давайте смотреть правде в глаза, господа. Ваша компания исключительно молода, не так ли? Не надо спорить, я тридцать лет в этом бизнесе и кое-что могу определить с первой минуты знакомства. И число ваших служащих, – Гувер окинул меня каким-то особо проницательным взглядом, – не больше двадцати пяти. Я прав, не так ли?
Мне ничего не оставалось, кроме как посмотреть на него с восхищением и согласиться. Безусловно, два – это никак не больше двадцати пяти.
Гувер удовлетворенно кивнул.
– Нет, поставка – это не вариант. Ваш кофе необычен, оригинален, что там скрывать, это – отменный кофе. Но вы не в состоянии обеспечить тот объем поставок, в котором я заинтересован. Просто не в состоянии. – Он виновато развел руками.
И снова я молчал. На этот раз просто потерял дар речи. Или я что-то не так расслышал, или Гувер над нами издевается. Он расценил мое молчание по-своему.
– Тут нет ничего обидного. Я уверен, у вашей компании большое будущее, и нам еще предстоит сотрудничество на равных основаниях. Когда-нибудь… – Эдуард неопределенно махнул рукой.
– Но… тогда… в таком случае… – У меня вдруг открылось потрясающее красноречие. – Что вы предлагаете?
– Я полагал, это очевидно. – Гувер пожал плечами. – Я хочу купить рецепт кофе «КирМакс».
Я воздел очи гору. Господи, ты все-таки иногда вспоминаешь о нас! И, стоит признать, у тебя потрясающее чувство юмора. Быть может, мы сможем возместить свои расходы на эту авантюру. Хотя бы частично.
– Рецепт не продается.
Это сказал не я! Мне бы такое и в голову не пришло. Разумеется, этого не мог сказать и Гувер. Я с яростью посмотрел в сторону кровати. Такой взгляд мог свалить с ног и кое-кого покрепче Макса, но этот мерзавец не обращал на меня никакого внимания. Приподнялся на локте и глядел на Гувера с видом неприступной скалы.
– Вы ведь еще не слышали моего предложения, – немного снисходительно заметил Эдуард.
– Оно нас не интересует, – отрезал Макс.
– Скажите… м-м… Макс. – Гувер потер переносицу. – Каков ваш месячный доход?
– А ваш, Эдуард?
Гувер вымученно рассмеялся.
– Ну, не стоит… не стоит нам искать противоречий… там, где их нет. Я предлагаю пятьсот тысяч.
Я сел. Мне просто необходимо было опереться на что-нибудь покрепче, чем две абсолютно ватные ноги.
Макс презрительно хмыкнул. Затем сел на кровати, откинув с себя одеяло, и заговорил холодным, резким тоном.
– Долгие месяцы исторических исследований. Талант десятков сотрудников. Кропотливейшая работа в лабораториях. Как итог – потрясающий успех. И вы надеетесь купить это за пятьсот тысяч кредитов?
Гувер помолчал.
– Нет, конечно. – Он улыбнулся. – Это ведь только мой первый ход. Слово за вами.
Я пошел к бару налить себе стаканчик чего-нибудь покрепче. Мое дальнейшее участие в разговоре было совсем необязательным. Может, идеи Макса иногда неоправданно опасны, непродуманны или просто безумны. Но что касается умения торговаться… Бедный Эдуард!
С чувством какого-то неясного удовлетворения я услышал, как безупречная вежливость все же изменила ему.
Тихо было вокруг. Который час уже. Иногда тишина бывает зловещей, напряженной и гнетущей. Не знаешь, куда деваться от такой тишины, силишься во что бы то ни стало разогнать ее, но звуки тонут, вязнут, разъедаются, словно в кислоте.
Сейчас – другое дело. Тишина успокаивала. Расслабляла. Умиротворяла, если хотите. Я как натура чувствительная всегда был подвержен действию окружающей обстановки. Поэтому лежал, подложив руку под голову и закрыв глаза, и предавался неспешно текущим меланхолическим размышлениям.