Я резко оборвал Карена:
— Я весьма польщен таким вниманием, но мне совершенно безразлично, какие ярлыки на меня навешала наша дорогая Алиса Матвеевна:
— Не кипятись, не кипятись. А почему ты думаешь, что она характеризует тебя негативно? — спросил мой «следователь». Для этой роли Карену оставалось разве что развернуть настольную лампу и направить мне в лицо пучок яркого света. Опять показалось, что эту сцену я уже когда-то видел, что мы давным-давно разговаривали с директором на эту «тему» и сейчас я просто пассивно следую написанному сценарию: анонимный автор жизни А. В. Найтова совсем не оставил мне свободы выбора, а если и оставил, то по принципу «направо поедешь — коня потеряешь, налево — голову свернешь». Конечно, я владел определенной внутренней свободой, которая особенно проявлялась в трех ипостасях: Денис, Поэзия и коллекционирование облаков. — :Так почему же? — переспросил Карен, закуривая очередную сигарету. Я пояснил:
— У нас с Алисой с самого начала не сложились взаимоотношения. Вы и сами, может быть, заметили, что она встретила меня более чем прохладно — мы люди разных поколений, и, неоднократно пытаясь найти с ней общий язык, я всегда наталкивался на этот серебряный холодок неприятия. Ее раздражало буквально все, даже одежда. Мне кажется, она по-своему ревновала меня к детям, которые: не буду заниматься саморекламой, но вы-то, Карен Самуилович, знаете мой стиль, вы же сами меня пригласили остаться в вашей школе после университетской практики: Вы же знаете, что мои «богослужения» иногда выходят за рамки школьной программы, я люблю талантливые отступления и импровизации:
Карен кивает головой:
— Я знаю, кого покупаю. Именно поэтому пригласил тебя — свежего, увлеченного, что называется, с незамыленными мозгами, со свежим взглядом. Нет, не об этом речь, я ценю тебя: как учителя. И как поэта, признаюсь: Читаю твою книгу и перечитываю. Но что ты ответишь на это? — он протянул мне красную тетрадь. — Открой на странице тридцать семь.
Я едва не обжег руки, взяв раскаленный дневник: я увидел хитрую улыбку призрака. Она уже наверняка прыгает по кабинету в старческом задоре — не так ли, дорогая Алиса Матвеевна? Смотрите, не намочите от радости свои утепленные панталоны. Читаю (подчеркнуто простым карандашом):
«…неужели этот двадцатидвухлетний цыпленок всерьез думает, что имеет право так фривольно, размашисто и кощунственно интерпретировать пушкинскую „Капитанскую дочку“? А сколько раз перевернулся в гробу Гоголь после фокусов этого мальчика с „Мервыми душами“?»
Так, это не столь важно. Далее самое огненное:
«…самое опасное в том, что А. Найтов — гомосексуалист. И, по всей вероятности, из той породы этих извращенцев, которым нравятся безусые юноши. Моя подруга хорошо знала его мать — несчастную спивающуюся женщину, так и не принявшую образ жизни своего морального выродка. Она говорила Л. М., что очень сожалеет о том, что Андрей предпочитает мужскую компанию, когда за ним так и бегают все девчонки. Этот педераст даже набрался наглости знакомить своих постельных партнеров с матерью! бедная, бедная женщина, как мне ее жалко… Да стоит только посмотреть на него — все станет ясно: одевается как кукла, приезжает в школу на мотоцикле, вызывая зависть мальчишек. У него даже ногти аккуратно пилочкой подпилены! И еще я заметила: правое ухо проколото. За детей страшно: Спросила: „Когда женитесь?“ В ответ кокетничает, плечами пожимает, говорит: „Не встретил еще“. Совершенно понятно, что таким людям не место в школе, и я обязательно поставлю в известность Карена Самуиловича о сексуальных предпочтениях нашего поэта, уснувшего на лаврах — таких типов к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя! Я уже делилась своими соображениями с В. К. - мы вместе решили, что пока не следует торопиться, надо дождаться скандала и проводить этого „новатора“ с настоящей музыкой! Во-первых, я решила…»