Как-то в подростковом возрасте, когда она впервые примерила острые шпильки и отправилась в них на первосентябрьскую линейку в школу, каблук ее правой туфли застрял в незаметной трещине между свежевыложенными тротуарными плитками. Хорошо же живется латентным маньякам, которые под страхом смерти не наступят на стыки плит или трещины в асфальте! Анекдотично дергая пострадавшей конечностью, Аврора проклинала кого-то неизвестного, кто всю ее недолгую жизнь над ней потешается. Девушка обреченно бросала взгляд в пасмурное небо и повторяла: «Не умеешь шутить — не берись».
Что самое обидное и плодородное для ее комплекса относительно дефекта речи — после замужества она стала Марковой. При заполнении графы Фамилия/Имя/Отчество в форме он-лайн покупки она с тоской и ностальгической печалью думала, что замуж надо было выходить за одноклассника Лешку, который в старших классах школы таскался за ней хвостиком, а также писал за двоих сочинения по литературе и помогал с контрольными по всем предметам, на которых учителя случайно либо намеренно усыпляли свой слух и бдительность. Парнишка для Авроры был слишком щуплым и бесхарактерным, но с чудесной фамилией — Лебедев.
Эх, такой перспективный жених пропал!
Эту парочку в школе называли «черным лебедем» и при их появлении на горизонте начинали изображать унылые па, взявшись за руки, под акапельно исполненного Чайковского. Особенно такой род развлечения приветствовали юноши. Выглядело это, само собой, отвратительно, но им было весело в своих попытках унизить. Только они не учитывали, что в них уже зарождалась спокойная мужская сила и их кривлянья с ней никак не сочетались. Так что в результате они унижались сами.
В дальнейшем Аврора иногда (не часто, а лишь иногда) думала, что будь она Лебедевой, а не Марковой, в ее жизни на одно унижение было бы меньше. Какое счастье лишний раз не картавить! И чего она так бездарно профукала свое счастье?
А девальвация феномена счастья — это мировая катастрофа, или только Аврора так облажалась?
В основной состав футбольной команды, где раньше тренировался Антон, всерьез и, судя по всему, надолго пробился его приятель по молодежке — уроженец Казани и чистокровный фактурный татарин Марат, который несколько раз после матчей проводил друзьям и сокомандникам небольшую экскурсию по основным достопримечательностям. Поэтому Антон весьма не дурно ориентировался в незнакомом для супруги городе. И даже предусмотрительно составил программу их совместного отпуска.
В первые пять дней они плескались в бассейнах и катались с горок новенького аквапарка, а по вечерам неторопливо прогуливались по центральной пешеходной улице Казани. Антон, в свою футбольную бытность побывавший во многих уголках России и ближнего зарубежья, отмечал, что это место по своей колоритности и творческой насыщенности не уступает московскому Старому Арбату. Аврора тоже пребывала в заметном воодушевлении, но никак не могла подстроиться под темп прогулки мужа, потому что ей, как маленькому ребенку в «Детском мире», хотелось всего и сразу: и забавную карикатуру своей мордашки, и фотографию с живой совой, и витиеватый рисунок хной на тыльной стороне ладони.
После пяти дней в гостинице супруги, по настоянию упомянутого ранее приятеля Антона, отправились в пригород Казани в уютный небольшой, но вместительный, коттедж на берегу Волги. Этот дом принадлежал родителям Марата, которые доброжелательно приняли молодых гостей, отдав им во временное пользование второй этаж с отдельным душем и роскошным видом на разлив Волги.
Аврора, еще будучи студенткой географического факультета, была буквально загипнотизирована паутиной рек, разрезающих континенты. Она воспринимала карты и атласы как фотографические картины и, тем самым, воспитывала свое эстетическое чувство. В действительности Аврора видела не так много рек, но тем ценнее было каждое воспоминание. Девушка не была поклонницей силы как характеристики какого-либо явления и не вдохновлялась потенциальной мощью водной стихии, однако можно многое простить за одну только красоту. И Аврора прощала это рекам. Прощала природные катаклизмы, прорывы дамб, приводящие к разрушениям и даже жертвам, выход из берегов… Не могла она простить лишь их необъяснимое стремление слиться с морем. Море не заслуживает прощения. Оно забирает любимых людей, а это слишком жестоко, чтобы проявлять к нему милосердие.