После того как Аврора под хмурым взглядом Кеши выбросила увядший свадебный букет Олимпиады из белоснежных ранункулюсов, она услышала сосредоточенное:
– Аврора, когда у тебя выходной, напомни?
– Послезавтра. А что? У нас какие-то планы?
– Ага… Уже цветы завяли, а мы все еще не женаты. Непорядок.
В этом направлении Аврора еще не позволяла себе думать, а тут как снег на голову – замужество, свадьба.
– И в чем же непорядок? Не нахожу вселенской несправедливости. – Аврора еще не одержала ни одной победы, распространяя свою блондинистость не только на цвет волос, но и на образ мыслей, но упорно применяла подобную тактику из раза в раз. Когда-нибудь ведь должно сработать!
– Да плевал я на вселенную с ее законами, загадками, справедливость и несправедливостью! Я про нас говорю. И все ты прекрасно поняла. Не прикидывайся. Послезавтра поедем подавать заявление.
– Не то чтобы я против… Но тебе не кажется, что рановато?
– Мне кажется, что ты совершенно невозможная женщина, но с твоей невозможностью я готов мириться. Но с твоей фамилией – нет!
– Кеша, мне нужно подумать.
– Послезавтра подадим заявление, и у тебя будет целый месяц на раздумья.
– Подожди, надо у Ани спросить! – Аврора выстроила в голове уже целый список перспективных отговорок с одной целью – поддержать азартное настроение. Пусть она и не думала о замужестве прежде, но когда мужчина озвучил эту идею, она поняла – она действительно хочет за него замуж. Точнее она хочет быть с ним, максимально долго. А на каких условиях и при каких статусах – вопрос второстепенный. Если Кеша видит ее женой, так тому и быть. Аврора видела в нем любовь, заботу, надежду и опору, а понятие «муж» - это что-то больше из области семейного права, а не личных отношений. Но она знала, что в любых статусах они сумеют сохранить ту трепетность, к которой каждый долго шел по отдельности и которую они обрели вместе.
– А ты думаешь, что Аня воспротивится сложить из нас троих семью? – невозмутимо спросил Кеша.
– Не в этом дело. Просто у Анюты какое-то хиппарское представление о семье. Она это понятие визуализирует с помощью цветочков и солнышек.
– А ты вообще в курсе, что если человек часто изображает на рисунках солнце, то он сильно привязан к дому? Так психологи говорят.
– Не ешь чужой хлеб, стоматолог!
– С чего это? Хлеб для зубов почти безвреден, так что могу себе позволить. Так… Стоп! А чем тебя хиппи обидели, что ты отказываешь родимой дочери в любви к этим дитям цветов?
– Да я ничего против них не имею. Просто забавно это все. И как-то инородно на нашей отчей земле.
– Мало ты еще живешь в Сочи. Не заразилась пока космополитизмом и уважением к чужим культурам. Ну, тебя если хиппи не устраивают, можем переключиться на регги. А что? Недалеко от Анькиных интересов – те же солнце, медитация и мир во всем мире.
– Ага. И пусть на нашей свадьбе звучит Боб Марли, вместо Мендельсона.
– Точно! И еще я буду с гитарой или укулеле, а ты в вязаной ямайской шапочке с дредами.
– Все равно надо спросить у Ани, – справедливо настаивала Аврора.
– Анька, беги на кухню, меня твоя мать истязает! – мученически прокричал Кеша в сторону комнаты.
– Чего не поделили, старички? – девочка оторвалась от переписки с Матвеем и прибежала на мужской оклик.
– Да вот, Анюта, я говорю, что нам с твоей мамой надо пожениться, а она артачится. Интересуется, не против ли ты?
– Естественно нет. Вообще странно, что вы так тормозите.
Анечка сверкнула задорными глазками, чмокнула маму и звонко стукнула по ладошке мужчину. Но взрослые и сами разберутся, а ее ждет Матвей.
– Ты ее уже спрашивал? – догадалась Аврора.
– Спрашивал. И предвосхищая дальнейшие вопросы, скажу, что я спросил у всех, чье мнение тебе важно. Все единогласно на моей стороне.
– Все?! – И тут она вспомнила эпизод в аэропорту города N. – Ты у моего отца просил разрешения?
– Не совсем так… Я сказал, что мы поженимся, как только ты будешь готова.