— И что-за слухи?
Юноше было абсолютно нечем заняться в этом скучном тюремном комплексе, а послушать о собственной персоне из чужих уст было для него хоть каким-то развлечением.
— Говорят, что ты абсолютно безбашенный мокрушник, которому по барабану, убивать людей или же всякую нечисть. Еще братва донесла, что падок ты на бабки, но этот грешок за многими водится… На этом пока все… Таинственный ты тип оказался… Даже после убийства Вахи, ничего о тебе так и не нарыли, но теперь молва пойдет по зонам, и вряд ли Воры так все это оставят…
Услышав речь Полосы, Игорь понятливо кивнул. Он знал, что убить Законника может только равный по масти, а он – пацан с района, или на крайний случай – златожопик, но никак не авторитет. Тем не менее, юноша совершенно не боялся ответственности, и готов был принять бой даже против Люцифера, разумеется, на своем поле, и со своими правилами.
— Говоришь так, будто не собираешься в этом учувствовать. Неужели тюремный закон тебя стороной обходит? Сам же знаешь, что за мои поступки только смерть, и приговор принести должны именно Воры, а не какие-нибудь шестерки. Так как? Хочешь попытаться?...
Кипиш говорил отстраненно, будто происходящее касалось кого угодно, но не его, однако в этом спокойном голосе таилась угроза скорейшей расправы.
— Тише пацан, не бузи… Я, да и все, кто здесь сидит из стариков, решили не трогать тебя, и перед сходкой Воров, отмазать от всей той шняги, что на тебя повесить хотят злые языки. Ваха давно уже перестал быть одним из нас. Он одичал и захотел всех других авторитетов в свою стаю загнать, так что даже без стараний «Моцарта» он бы все равно долго не прожил, а утерю общака спишем на какого-нибудь терпилу. Что касается Хромого, тот тут все гораздо проще… Он на семью твою напал, мать чуть не убил… Такое не прощают даже Ворам. Это беспредел, и его накажут, можешь мне поверить.
Вот теперь Игорь окончательно запутался в предположениях, и сидел с совершенно обескураженным видом.
— Наверное, спросить хочешь, с чего такая честь? Да все просто, ты решил Питер в свои руки взять, но это не так-то легко сделать. Сейчас, будь ты хоть десять раз авторитетом, любой сопляк с улицы, у которого каким-то образом появилась сверхсила может положить всех нас, и даже не почесаться. К тому же, и сами Воры обмельчали, слышал даже некоторые корону за деньги покупают, а в авторитеты их на воле записывают, неправильно это… Совсем неправильно… Но здесь – на зоне где держат чудовищ, мы хотим создать новый порядок. Раньше, в девяностые, когда даже самый богатый человек переходил дорогу Вору, он потом приползал на коленях чтобы просить прощения, и мы можем вернуть те времена. Пусть ты пацан молодой, но перспективный. У тебя есть деньги, как и у нас, у тебя есть сила, коей не обделены и мы, осталось лишь получить уважение правильных людей. Тогда, возможно корона не только Законника, но и Питера перейдет к тебе.
Пусть объяснения Полосы и покрывали некоторую часть вопросов, но основной оставался открытым.
— Зачем вам короновать меня? Ты сам сказал, у вас все есть и без меня…
На мгновение, лицо пятидесятилетнего зека стало непроглядным, словно он о чем-то задумался, но уже спустя секунду, что-то для себя решив, Законник продолжил говорить.
— Видишь ли, практически у каждого авторитета, теперь есть своя семья. Пусть по законам зоны, нельзя было жениться и заводить детей, однако все мы люди, и все как говориться хотим по-человечески… Но как ты думаешь, что случается с близкими блатного, когда сам авторитет отходит в другой мир?
Над ответом юноше даже раздумывать не приходилось, обычно, за свою жизнь подобные люди наживали очень много врагов, часть из которых бала крайне серьезными людьми, а потому, как только умирал авторитет, его близкие становились первоочередной целью для мести. И даже другие Воры порой были не способны защитить семью собрата, а иногда и вовсе не пытались.
— У меня у самого два сына и дочка. Завел я их поздно, так что они совсем еще дети, и я бы не переживал, будь хоть один из них похож на нас с тобой, но эти сопляки совсем другого поколения. Один из моих отпрысков за свои двадцать даже подраться ни разу не умудрился… Так и с другими Стариками… Даже если мы сможем получить корону для себя, через несколько лет она станет бесполезной и уйдет к другому Вору, а детишки окажутся под ударом. Ну а Моцарт – это уже символ расправы среди зеков. О тебе почти ничего не знают, но бояться до ужаса... Если детишки будут под крылом такого человека, никто из наших врагов даже носа не сунет к ним, вот и весь мой резон.
Глава 92: Всадник.
С момента второго разговора, состоявшегося с Полосой прошло три дня, и за это время уже каждая собака в тюремной братии России узнала, о том, что некий малец на зоне для Пробудившихся, и есть знаменитый Моцарт. А за его спиной неожиданно замаячили короны шестерых очень уважаемых Воров, что автоматически сбрасывало всю пренебрежительность в отношении восемнадцатилетнего подростка. К тому же, пущенная по зонам малява, содержала в себе причины нападения Игоря на Ваху, и на Хромого, а помимо этого, за душой юноши грешков против преступного мира больше не водилось.
Другие законники, к желанию стариков короновать мальца, относились, конечно же, скептически, однако и от самого Кипиша пришла весточка с очень коротким, но достаточно емким содержанием:
«Если есть, что мне предъявить, можете прийти, и сделать это…»
В прямом толковании, подобное послание не являлось угрозой, тем не менее, слава обезбашенного мокрушника играла на руку подростку, и даже самые отъявленные преступники, теряли всяческое желание встречаться с кем-то подобным, даже при наличии немалой охраны состоящей из Пробудившихся. Ведь Хромому, это не сильно помогло… А насчет личного врага Игоря, чуть было не убившего семью будущего Законника, то его быстро поймали, и решили привести на сходку, которая должна состояться через месяц. Там и будет решаться, станет ли Кипиш новой светилой теневого мира, или же превратиться в цель, для скорейшей расправы.
Что касается жизни в этой тюрьме, то она можно сказать, наладилась. Юношу теперь не просто боялись, от него шарахались, и почитали настолько, что когда он приходил садиться за свой излюбленный столик, то там красовались всякие ништяки наподобие качественного приготовленного мяса, рыбы, в общем, всего, что могло выделить Игоря среди серой массы других зеков.
И даже охранники не могли с этим ничего поделать, да и боялись они богатенького парнишку, который мог натравить на них всех заключенных.
За время, проведенное здесь, юноша успел встретиться со своим отчимом и матерью, приходившими навестить попавшего в переделку отпрыска. Они обещались как можно скорее вытащить его из этого ада, на что подросток лишь посмеялся, и попытался успокоить их, объяснив, что с таким прекрасным характером, никто в этой тюрьме не станет докапываться до молодого праведника. Так же, повидать заключенного приходила Кристина вместе со своим отцом. Не нужно даже говорить, как она была шокирована нынешним положением Кипиша, однако Валерий Михайлович с умеренностью заявил, что до полноценного тюремного срока дело не дойдет, и все закончиться на предстоящем суде.
Разумеется, подобное времяпровождение не способствовало впитыванию юношей особой тюремной романтики, ведь он практически сразу же перешагнул через огромную пропасть кастовых делений, попав на самую верхушку, но на это он не жаловался. И вместо стенаний подросток сейчас с умиротворенным видом наблюдал, как его сокамерник - Пятница, чистит решетку выхода, чтобы та блестела даже под лунным светом.
Такое наказание Кипиш придумал не от нечего делать, а из-за того, что при жизни в роскоши, он слишком уж пристрастился к чистоте, и теперь не мог спать в грязных помещениях. По этой причине, Гоша четыре раза в день убирался в камере, обеспечивая своей ‘крыше’ комфортабельные условия проживания, но и он с этого имел свой резон, ведь даже с таким цветом кожи, двадцатипятилетний парниша теперь мог сойти за своего. Все же, не каждому дано продержаться в камере с Моцартом столько дней, и не лишиться жизни…