Меня потрясают и его слова, и выражение лица, и умиротворение, которым исполнен взгляд. Ловлю себя на том, что я немного завидую ему, и стыжусь этой зависти.
— За это-то все я и полюбил ее, Джой, — протяжно договаривает Бобби, глядя в сторону и водя подбородком по макушке Лулу. — Точнее, всех их. Для меня они одно неразрывное целое. — Он вздыхает. — Я давно перестал надеяться, что однажды обрету себя. И мирок, в котором смогу быть таким, каким мне хочется быть. И тут вдруг… — Он обводит сказочно-пеструю кухню рукой, и его лицо расплывается в улыбке. — Мне хорошо здесь, понимаешь? А с Сарой на удивление спокойно и… как-то очень легко дышится. В этой семье никто не стыдится быть друг перед другом смешным или там… взлохмаченным. И вместе с тем мы все всегда красавцы, не впадаем в хандру, при которой плевать, как ты выглядишь. Правда ведь? — спрашивает он у Лулу и Синтии.
— Да! — хором отвечают они.
Бобби счастливо смеется.
— Так что…
Киваю, желая выразить, что поняла его лучше, чем он может себе представить, но ограничиваюсь кратким:
— Да.
Бобби внимательнее вглядывается в мое лицо.
— Я рад, что мы поговорили. Вообще рад тебя видеть.
— И я тебя, — отвечаю я, думая о том, что я, как выяснилось, слишком плохо его знала. И о том, что хотела бы больше с ним общаться. Со всей его семьей… — Точнее, рада, что вижу всех вас. — С улыбкой смотрю на Лулу, потом на Синтию. Они отвечают мне светлыми открытыми улыбками.
— Ну вот и хорошо, — говорит Бобби. — Приезжай к нам почаще.
Киваю.
Бобби вдруг сдвигает брови.
— Кстати, а сегодня ты… с чего вдруг решила нас навестить? У тебя какое-то дело? Или просто так? — недоверчиво добавляет он.
Мне делается стыдно и немного досадно. В наш безумный век ездить с визитами к родственникам без особой на то причины непозволительная роскошь. На это вечно не хватает времени. Прочищаю горло.
— У меня… заболел клиент. Вот я и решила: чтобы время не пропадало даром…
— Сегодня же суббота, — хмурится Бобби.
Безрадостно смеюсь.
— У меня в субботу и воскресенье самая работа. Людям проще явиться ко мне на прием и открыть душу, когда голова не забита рекламными кампаниями, подбором персонала или там отгрузкой оборудования.
— Чай еще будешь? — спрашивает Бобби, кивая на мою чашку.
Я заглядываю в нее, будто не помня, что там.
— Я и этот еще не выпила.
— Этот уже остыл, — замечает Синтия.
— Ничего, я не люблю горячий.
— Когда же у тебя выходные? — интересуется Бобби.
— Гм… в последний месяц… у меня их почти нет. Хотя мне не совсем по вкусу такая жизнь…
— Вот-вот, — поддакивает Бобби, глядя на меня с тенью тревоги. — Как можно учить других быть счастливыми, если у самой нет возможности насладиться даже обыкновенным выходным днем? — Он прищуривается и пристальнее в меня вглядывается. — А с Себастьяном… у вас как?
Обхватываю теплую полосатую кружку обеими руками и собираюсь с духом.
— Насчет него я и хотела… поговорить с тобой, — произношу, насколько могу, бодро.
Бобби наклоняет голову набок и смотрит на меня со всей серьезностью.
— Помнишь, на вашей свадьбе ты сказал, что в конце года вы планируете съездить в Манчестер к сестре Сары?
— Конечно, помню.
— Как я поняла, ты специально хочешь взять отпуск пораньше, чтобы отгулять на… гм… моей свадьбе и после нее ехать?
— Ну да.
Качаю головой, несколько глупо улыбаясь.
— Понимаешь, мы… решили повременить.
— В каком смысле? — Бобби морщит лоб.
— Ну, сыграть свадьбу не на День благодарения, а…
— На Рождество? — спрашивает Бобби.
При упоминании о волшебном празднике Лулу округляет глаза и восторженно приподнимает плечики, будто видит перед собой всю в бегающих огоньках елку, а рядом с ней Санта-Клауса. Они с Синтией загадочно переглядываются и чему-то улыбаются. Я качаю головой.
— Нет, не на Рождество. Мы пока не определились с датой. Не хотелось бы путать ваши планы. Настраивайтесь на то, что никакой свадьбы не будет, и поступайте как вам удобнее.
— Подожди-подожди… — Бобби сильно хмурится. — Что значит «никакой свадьбы не будет»? Вы с Себастьяном расстались?
Я протягиваю руку с кольцом невесты и кладу ее посередине стола.
— Нет, не расстались. Просто вдруг поняли, что торопим события и…
— Если не ошибаюсь, вы встречаетесь уже… — Бобби поджимает губы, задумываясь.
Нехотя киваю.
— Да, целых три года. Ну и что?
— За три года, по-моему, люди могут прекрасно узнать друг друга, даже если, как вы, живут в разных странах.
Черт! Я начинаю жалеть, что завела этот разговор не по телефону. Когда смотришь человеку в глаза, видишь отражающиеся на его лице чувства, гораздо сложнее прервать беседу. Почему я не позвонила? Все по той же причине. Потому что все тянула резину и придумывала разного рода предлоги. А сегодня вдруг решила, что надо поскорее с этим покончить и, дабы долго не раздумывать, как лучше поступить, на ходу свернула на эту улицу, поскольку как раз проезжала мимо.
Бобби осторожно снимает с колен Лулу, любовно-рассеянным жестом треплет ее по голове и встает со стула. Девочка подбирает с пола выпавший из волос одуванчик, проводит им по наморщенному носику, хихикает и убегает. За ней следом, улыбнувшись мне недетской многозначительной улыбкой, словно говорящей «все образуется», удаляется и Синтия.
Бобби засовывает руки в карманы хлопковых летних брюк и проходится взад-вперед по кухне. Мне, хоть и грудь сдавливает тоска, приятно видеть, что он за меня так переживает. Странно, возникает чувство, что мы только теперь, после сегодняшнего незапланированного разговора, вдруг до конца осознали, что это такое — быть друг другу братом и сестрой.
Бобби останавливается по другую сторону стола, упирается в него руками и наклоняется вперед.
— Послушай, Джой… Я конечно, не вправе лезть к тебе с советами… — Он несколько грустно усмехается, — может, ты вообще не принимаешь меня всерьез или даже презираешь…
— Не болтай ерунды! — восклицаю я. — Я, естественно, не одобряла твоих разгулов и непостоянства. Но, похоже, все это в прошлом. К тому же ты мой старший брат, умный отзывчивый человек и толковый фотограф. Презирать тебя я…
Бобби жестом просит меня замолчать.
— Перестань: По большому счету это не важно.
— Как это — не важно? — спрашиваю я, с удивлением чувствуя, что моя дремавшая сестринская любовь с каждой секундой разгорается все ярче.
— Не важно для нашего теперешнего разговора, — терпеливо поправляется Бобби. — О том, уважаешь ли ты меня хоть самую малость, побеседуем в другой раз, ладно? — с лукавой улыбкой спрашивает он.
— Ладно, — киваю я.
— Вот и замечательно. А теперь давай вернемся к вам с Себастьяном. — Его лицо серьезнеет. — Он вдумчивый, надежный, ответственный парень. И обожает тебя — это сразу бросается в глаза.
Передо мной мелькает образ жениха, и душу наполняет сладкое с горчинкой чувство, смешанное с растерянностью и тревогой.
— Но… — вскидывает Бобби руку с поднятым указательным пальцем, — мой тебе совет: прежде чем назначать новую дату свадьбы, пожалуйста, хорошенько подумай, можешь ли ты, как я с Сарой, чувствовать себя с Себастьяном раскованно и просто. Не пытаешься ли — быть может, из-за любви к нему или же из-за страха остаться одной — казаться ему другой, не такой, какая ты бываешь дома или в компании, скажем с Мелани?
Мою грудь сковывает боль. Смотрю на брата широко раскрытыми глазами.
— Почему, ты вдруг заговорил об этом? — спрашиваю я изменившимся голосом.
Бобби распрямляется, снова засовывает руки в карманы и пожимает плечами.
— Не знаю. — Он на миг задумывается и немного сужает глаза. — Я видел вас вдвоем не так уж и часто, однако… Впрочем, мне это, скорее всего, показалось. — Смеется. Совершенно не таким смехом, каким смеялся с девочками, а суховатым и неестественным. — Я заговорил об этом потому, что наконец-то сам прозрел. Нам с Сарой незачем друг перед другом кривляться и нет нужды врать. По-моему, в этом и есть настоящее счастье, — добавляет он торжественно-серьезным голосом. Впрочем, я, конечно, могу ошибаться. И потом все люди разные. Для кого-то важно одно, для кого-то другое.