В раздражении, я глотнул вина и повернулся к капитану:
– Что ж, сэр, судя по всему, мистер Брокльбанк…
Художник все жужжал, не обращая на меня ни малейшего внимания:
– Смекните: кто из них мне заплатит? Если все – то и видно на литографии будет всех, и никакого вам дыма! А ведь каждый еще желает, чтобы его нарисовали в самой гуще схватки, дьявол их побери!
– Мистер Брокльбанк, – попытался воззвать к нему капитан. – Мистер Брокльбанк…
– Покажите мне хоть одного капитана, которого произвели бы в рыцари! Я и возражать не стану!
– И я, – каркнул Олдмедоу куда-то себе в воротник.
– Вы спорить со мной хотите? Потому что, если да, то я…
– Я, сэр? Да никогда в жизни!
– И вот приходит он и говорит: «Брокльбанк, – говорит, – сам бы я на эту ерунду и двух пенсов не потратил, но старушка-мама, жена и пятнадцать детишек желают видеть меня на картинке героем». Уловили, да? Вручает мне выпуск газеты с описанием происшествия, в деталях описывает битву и удаляется, счастливый, думая, что знает, как рисовать морское сражение!
В этот раз капитан осушил стакан залпом и ответил Брокльбанку голосом, который сдул бы Томми Тейлора с одного конца корабля на другой, ежели не дальше:
– Я, со своей стороны, сделал бы то же самое.
Мистер Брокльбанк хотел было приложить палец к носу, дабы подчеркнуть свою смекалку, да промахнулся.
– А зря, сэр. Если бы я гнался за правдоподобием, дело другое. А так, клиент, который оставил мне задаток, потому что мало ли что – возьмет да и сложит где-нибудь голову в бою…
– Меня зовут, сэр, – поднялся со своего места Саммерс.
– А вы счастливчик, мистер Саммерс! – Капитан расхохотался в голос – чуть ли не впервые на моей памяти.
Брокльбанк ничего не заметил. Уверен, покинь мы капитанскую каюту все, один за другим, он продолжал бы монолог в одиночестве.
– Ну и как вы считаете – стоит ли рисовать фрегат сопровождения с той же тщательностью, что и корабль заказчика? Ведь его капитан мне не платил! Тогда и приходит на помощь дым. Я делаю набросок, на котором второе судно охвачено огнем и его заволакивает дым, а что касается шлюпа под командованием какого-то непонятного лейтенанта – хорошо, если он вообще появится где-то в углу. А вот корабль заказчика объят ярким, бездымным пламенем и к нему устремились все силы врага.
– Можно только мечтать, – вклинился я, – чтобы на нас напали французы, дав нам возможность насладиться искусностью вашей кисти.
– Ни в коем случае, – угрюмо проворчал капитан. – Ни в коем случае.
Возможно, Брокльбанка наконец-то смутил тон Андерсона, потому что его веселье, как это часто случается у пьяниц, резко сменилось унынием.
– И это еще не конец. Заказчик возвращается и с порога начинает допытываться, почему фок-мачта у «Коринны» или, к примеру, «Эрато» съехала к носу, и что это за блок торчит вон там, на грота-брасе. Даже лучший мой клиент, не считая адмирала Нельсона – если, конечно, его вообще можно назвать клиентом, – отличался редкостной бестолковостью: ему не понравились легкие повреждения, которыми я наградил второй фрегат. Клялся, что стеньга – фок-стеньга, так, по-моему, он выразился, осталась на месте, потому что пушечные ядра туда не долетали. А вот на его корабле я не удосужился изобразить пробоины, хотя они там были! Заставил меня дорисовать их и убрать большую часть лееров. А потом и говорит: «Как бы и меня сюда воткнуть, а, Брокльбанк? Я точно помню, как стоял вот тут, подле сломанного поручня, и, указывая клинком на врагов, призывал команду броситься на них сей же миг». Что тут поделать? Желание клиента – закон, вот первое правило каждого художника. «Ваша фигурка получится слишком крохотной, сэр Саммел», – попытался объяснить я. «Ну так сделайте ее побольше», – ответил он. «Понимаете, сэр Саммел, – с поклоном возразил я, – тогда фрегат, по сравнению с вами, будет казаться меньше». Заказчик пару раз прошелся по моей мастерской – прямо как наш капитан по шканцам, клянусь вам! – и решил: «Что ж, рисуйте крохотным. Но в треуголке и эполетах, чтобы родные узнали. Мне-то все равно, мистер Брокльбанк, но жена, но дети…»