Он качает головой:
– Послушайте, мой приятель поможет.
– Починит ее?
– Или отбуксирует. У него «рейнджровер».
«Рейнджровер»? Вспоминаю машину, которая проехала мимо. В свете фар я не успела ничего разглядеть – ни водителя, ни даже марку. Какой-то большой внедорожник.
– А он тут, случайно, не проезжал, этот ваш приятель? – спрашиваю я. – С полчаса назад.
– Нет, – смеется Гэвин. – Мы с ним только расстались. А что?
– Тут была еще одна машина. Вроде бы она собиралась остановиться, но поехала дальше.
– Вы уверены?
– Да. Но это не важно.
На мгновение мне кажется, что Гэвин хочет задать еще один вопрос, но, похоже, передумывает и спрашивает о другом:
– Куда вы ехали?
– В Блэквуд-Бей.
Он улыбается:
– Садитесь в машину. Я вас подброшу.
Он ведет практически в полном молчании, внимательно следя за заснеженной дорогой. Я гадаю, что он за человек, и ищу подсказки. В машине идеальная чистота, ни намека на мусор, которым завален салон моего авто; единственный признак того, что она не новая, – это пакетик лакричных палочек в подстаканнике между нашими сиденьями. В животе у меня урчит.
– Повезло мне, что вы проезжали мимо, – говорю я – скорее для того, чтобы прервать молчание.
Он улыбается. Я смотрю сквозь лобовое стекло вперед, в сторону Блэквуд-Бей. В черном небе отчетливо различимы созвездия. Вдалеке видна вспышка: луч маяка на Крэг-Хед прорезает низкую облачность. Я ближе, чем думала. И вновь мелькает мысль, что глупо было ехать сюда зимой. Впрочем, выбирать не приходилось. Через пару минут Гэвин слегка прибавляет газу. Фары выхватывают что-то из темноты – лучи на миг пронизывают мрак, но мы проезжаем мимо, и я не успеваю разглядеть, что это. Еще одна овца? Кролик? Олень? Даже размер точно определить невозможно: в этой темноте законы перспективы не работают. Гэвин выкручивает регулятор температуры.
– Никак не согреться?
Я уверяю, что все в порядке, и спрашиваю, откуда он родом.
– Ведь не из Блэквуд-Бей?
Вид у него становится озадаченный.
– Почему вы так в этом уверены?
– Из-за вашего говора. Вернее, из-за его отсутствия.
– А, ну да, – произносит он застенчиво. – Мои родители из Мерсисайда. Но мы переехали на юг, в Лондон.
– А теперь вы здесь.
– Да. Мне захотелось перемен. Я работал в Сити и в какой-то момент понял, что больше не могу. Дорога в офис, постоянный стресс… Ну, вы понимаете.
«Мне», отмечаю я. Не «нам». Вслух ничего не говорю. Я уже удостоверилась, что на безымянном пальце у него нет обручального кольца, хотя сама не знаю, зачем посмотрела. По привычке, наверное.
– И давно вы здесь живете?
– Почти год, ничего себе!
Он будто сам удивлен, что прошло столько времени. Можно подумать, приехал сюда на пару недель и застрял.
– Ну и как вам тут, нравится?
Говорит, нормально. Скучать некогда.
– А вы? Откуда вы? – спрашивает он.
– Из Лондона, – отвечаю я уклончиво. – Вы не женаты?
– Нет! – смеется Гэвин.
Он притормаживает перед слепым поворотом.
– Но родились вы не в Лондоне?..
Значит, от него тоже не укрылся мой говор. Ничего удивительного. Я почти избавилась от показательных особенностей произношения некоторых слов, но кое-что въедается намертво, как ни старайся. Видимо, у Гэвина тренированное ухо.
– В окрестностях Лидса, – говорю я.
– А, понятно. В гости приехали?
Теперь, когда вопрос задан, я не очень понимаю, как на него ответить. Вообще-то, я не хотела светиться. В конце концов, в мои планы не входило здесь появляться. Но мир неидеален, и скрываться всю жизнь у меня не получится.
– Вроде того, – отвечаю я. – Работаю здесь над фильмом.
– Я сразу подумал, что вы занимаетесь чем-то подобным! – смеется он. – И что вы делаете?
– Да так, то одно, то другое.
Некоторое время он ведет машину молча. Потом кашляет.
– Ну и о чем ваш фильм? – Он делает паузу. – О Зои?
При упоминании пропавшей девушки у меня перехватывает дыхание, но он ничего не замечает.
– Не совсем, – говорю я.
– Но вы же про нее знаете? И про Дейзи. Знаете?
Да, отвечаю. И думаю про всю ту подготовительную работу, которую проделала, и про наши беседы с Дэном. Пожалуй, я знаю даже слишком много.
– Но на самом деле это фильм про жизнь деревни, – небрежным тоном произношу я.
– Почему тогда именно здесь, если ваш фильм не имеет отношения к девочкам?
– Да кто его поймет, – говорю я. – Думаю, об этом лучше спросить у продюсера. Решения принимает он, а я просто делаю, что мне сказано.
Он смеется, но я различаю в его смехе нотки разочарования. Мне вспоминается, что́ о нем рассказывала Джесс. «Приятный парень, – заметила она, – а не задавал бы столько вопросов, цены б ему не было».