— Не они примитивны есть, — сказал Уладзь. — Это вы, чукчи, всё усложняете. Отделили себя от предков знаний. Закрылись в города из бетона.
— А вы, литвины?
— И мы такие же, лучше ни чуть. Оттого ездим в край этот — видеть наше прошлое, на веков много назад.
— У вас ведь совсем другая культура!
— Другая. Близости, однако, есть некоторые. Тоже славяне они ведь…
— Значит, и ваши предки жили в избах.
— Предки наши в «хатах» жили. Теперь даже крестьяне многие живут там. Однако другие сходства есть всё же.
— Получается, московиты лучше нас? Мы погрязли в цивилизации, а они сохранили первобытную простоту.
— Думаю — нет это, — сказал литвин. — Если чукчи их не захватили в XVII веке, тоже стали бы цивилизованными они. Традиции забыли бы таким же образом. Не праздновали б уже Красную Горку.
— Значит, мы их спасли?
— Знаю нет, можно ли сказать так. Что лучше — лапти или туфли? Колодец или душ горячий? Изба или яранга в сто этажей? Никто знает нет.
— Ну вот и всё, — сказала Вынтэнэ.
— Что «всё» есть? — спросил Уладзь.
Он растянулся на диване. Вынтэнэ сидела за столом, возле компьютера.
— Всё, дописала репортаж! Хочешь почитать?
— И так я знаю уже, что там, — отозвался литвин. — Мы говорили столько об этом.
— Может, отредактируешь?
— Я? Смеёшься ли ты? Чукотский у меня не хороший.
— Уже гораздо лучше, чем раньше!
— Ещё бы. Практики много есть.
Он проснулся окончательно.
— Ты всегда работаешь в голой?
— Только в твоём присутствии!
Вынтэнэ улыбнулась. На самом деле, ей было лень одеваться с утра.
— Странно, я тебя совсем не стесняюсь, — сказала она.
— Я тебя тоже.
— Но ведь ты мужчина. Мужчинам проще.
— В чём — не вижу совсем.
Уладзь перевернулся на спину.
— Иди ко мне, — позвал он.
— Сейчас… Только отправлю материал в Анадырь…
— Три дня хватило тебе для репортажа? Поздравления принимай, подруга!
Хрысьця поцеловала Вынтэнэ в губы. Поцелуй получился долгий.
— Віншую! — сказал Вінцук.
— Что? — не поняла Вынтэнэ.
— «Віншую!» означает «Поздравляю!» на языке литвинов, — перевёл Уладзь.
— Я-яшчэ-не-размаўляць-на-ліцьвінскай-мове.
— Малайчынка, — сказала Хрысьця. — У цябе вельмі добрае вымаўленьне. Поняла ты, что я произнесла?
— Немножко… Но я учусь!
— Приятно это очень есть, — похвалил Вінцук.
— Спасибо…
— Что мы сегодня будем совершать? — спросил Уладзь.
— За город поехать сегодня можно, — предложила Хрысьця. — Есть в недалёком расстоянии пруд небольшой отсюда. Купаться там — да, хорошо.
Телефон звонил, как проклятый.
Вынтэнэ вскочила с постели, стараясь не разбудить Уладзя. Хотя поздно, он уже проснулся.
Она схватила трубку.
— Вынтэнэ?! — она узнала голос редактора.
— Да, это я… Вы знаете, который сейчас час?
Но он не слушал.
— Ты что, с ума сошла?! — кричал редактор. — Что это за писанина?!
— Вы про мой репортаж?
— Репортаж?! Это… собачье, а не репортаж. Ты хоть поняла своей дурной башкой, что написала?!
— Я написала правду. А что?
— Правду?! Ты совсем дура, или притворяешься?!
— Чего Вы кричите?
— Это же подрывная деятельность! Это же… сепаратизм!
— Я такого не писала…
— А как же?! Чукчи, по-твоему, захватчики?! Оккупанты?!
— Нет… Теперь уже нет…
— Теперь?! Никогда! Никогда мы такими не были! Москва добровольно к нам присоединилась! Чукчи вытянули её из дикости, из межплеменной розни. Построили школы, больницы! Об этом ты не пишешь?!
— Но перед этим мы уничтожили московскую цивилизацию.
— Московскую цивилизацию?! Дура!!! Разве у них была цивилизация?!
— Была. И я видела её руины. И фотографии сделала…
— Уничтожь их сейчас же! Слышишь?! Уничтожь!
— Что уничтожить?
— Фотографии, тексты — всё! И возвращайся в Анадырь, немедленно.
— Немедленно?
— Первым же поездом — до Казани, а оттуда — самолётом. Из Казани дашь телеграмму. Я проконтролирую!
— Знаете что?! Я Вам не рабыня! И перестаньте на меня кричать!
— Кричать?! Да ты знаешь, дурёха, куда ты влезла? По-доброму тебе говорю — уничтожь материал и возвращайся. Иначе хуже будет.
— И не подумаю! Не хотите печатать — не надо. Отнесу в другой журнал.
— Такое никто на Чукотке не напечатает.
— Опубликую за границей. Мы, чукчи, должны взять ответственность за преступления предков.