- Что, простите? - невинно заморгала девушка.
- Какой он, твой любимый человек, из-за которого ты хочешь лишиться своих сил?
Дальше последовал монолог разволновавшейся и покрасневшей из-за воспоминаний о любимом Генри девушки, расписывающая банальными словами свой предмет воздыхания. На лице Леона не отражалось никакой эмоции: ни насмешки, ни жалости. Он просто внимательно её слушал, позволял ей выговориться и настолько был расположен слушать, что Джувия чуть было не раскрыла своё беспокойство по поводу того, что ей рассказали духи в ядовитом дыме в конце пещеры. На самом деле, Леон знал Джувию, слышал о её подвигах, он даже восхищался ею, ведь она была прекрасна, умна, сильна, весела: по крайней мере, именно так описывали её многие мелкие божества, которые с ней сталкивались.
- Думаю, ты условия знаешь, - Джувия только сейчас заметила на журнальном стекляном столе хрустальный стакан с журчащей водой, которую она тут же выпила залпом. - Месяц, по истечению которого ты либо продолжаешь жить как обычный человек, если пройдёшь ещё два препятствия, либо влюбляешься в меня и становишься чьей-то слугой, если Олимпийские бога не решат твою участь смертью, - после того как девушка кивнула, соглашаясь и принимая данные условия, Леон с печальной улыбкой продолжил. - Располагайся, где тебе удобней, но мне кажется, что последние покои на втором этаже справа очень придутся тебе по душе.
И потрепав легонько волосы его новой гостьи, Бог вышел из этого зала, оставив девушку одну с пустым хрустальным стаканом в руках. Она выдохнула и поняла, что следующий месяц будет для неё нелёгким.
Глава 2. Исходная точка
Джувия должна была отдать Богу должное: хоромы, в которые её поместили, размером с бывшую квартирку, были действительно шикарны, а морская тематика, преобладающая и в мебели, и в декорациях, покорила сердце полубогини. В какой-то момент она почувствовала тоску по своему маленькому двухэтажному домику, в который она с матерью любила выезжать на каникулах, чтобы быть ближе к любимому морю. На кровати, занимавшей пятую часть всей комнаты, можно было строить отдельную комнату - настолько она была огромной. Тут, даже если захочешь, всё равно во сне не спадёшь с теплого водяного матраса на шелковистый ковёр - а впрочем, падение не предвещало никакой боли или появления синяков на теле. И она никогда не видела в живую трюмо: казалось, словно это другой век или вообще эпоха, но увидев искусную резьбу по светлому, почти белому, дереву, круглое зеркало, обрамленное милыми настоящими ракушками, девушка всерьёз задумалась над тем, чтобы поменять своё мнение насчёт вещей прошлого.
Девушка из-за восхищения и вороха мыслей в голове не сразу услышала, что дверь спальни открылась, а на пороге, опираясь на косяк, стоял всё такой же обычный с виду Бог измены.
- Хотел позвать обедать. Угадал же я с выбором? - это был довольно неуместный вопрос, когда ответ напрашивался с лица девушки с первой секунды пребывания в своих апартаментах.
Оставив рюкзак на журнальном столике, приметив периодические издания о Богах (вы знали, что у Богов есть своя типография?), девушка без слов вышла вслед за Леоном, продолжая в тишине идти по длинному коридору, попутно рассматривая висящие картины, полотна, стоящие вазы, статуи, бюсты. Сбившись на 13 двери, полубогиня удивилась такому количеству свободных комнат, что в голову пришла одна мысль: «Неужели здесь каждая дверь отдельно для полукровок определенных богов и богинь? Наверное, специально обставлено, чтобы девушки, только попав в комнату, потеряли дар речи. Но я не так проста! Хотя мои хоромы прекрасны...»
Они спустились в столовую, которая будто бы сверкала. И трудно понять, что именно служило источником обилия света: высокие окна от пола до потолка и стеклянные арочные двери или множество вещей интерьера с вставленными алмазами, сапфирами и другими настоящими драгоценностями. Посередине круглый деревянный, идеально отшлифованный стол, поверх которого уже застлана белоснежная накрахмаленная скатерть и мини-вазочка с искусственными фиалками.
Бог посадил девушку на стул, нежно придерживая за плечи, а потом сам сел напротив неё с какой-то странной улыбкой. Он один раз щелкнул своими пальцами - между прочим, очень изящными и ухоженными, что любая бы модница позавидовала, - и вокруг залетали подносы с едой. Не показалось: еда будто сама перепрыгивала со столешницы и холодильника перед ними. Только совсем близко можно было почувствовать нежное дуновение ветра с перекрёстными ванильными духами и белую, еле заметную, дымку.