-Нелли Владимировна, прекратите её дёргать! - не выдержала Кира, губы у неё задрожали, но она постаралась сказать ровным голосом, - и уже пять минут урока прошло. Вы опоздали на урок!
-Безобразие! - уходя, через плечо бросила математичка, - зачем рожают детей, если не знают, как воспитывать! От кого рожают - тоже не знают!
-Помните о комиссии! Терпение наше кончилось! - прошипела, выходя их библиотеки, Савельева.
Шурочка забилась в кресло и исподлобья смотрела на мать. Она понимала, что сделала глупость, что нельзя было махать кулаками. Вначале всё было хорошо, никто не задирался. Просто Петька Качаев рассказывал, что его папка может одной левой поднять большу-ущую гирю, чёрную такую с ручкой, как у кренделя. Тут же в разговор влезла Мариночка Гуляева:
-А мой папа одной рукой меня поднимает! - и все посмотрели на неё уважительно: толстенькую Мариночку не то что одной - двумя руками не поднять. Но та не унималась. Снисходительно посмотрела на Шуру и сморщила курносый носик, - не то что у некоторых: вообще папы нет.
Шура помнила всё, о чём просила мать. Нельзя драться. Но говорить-то можно? И она вступила в "беседу":
-А мой папа может серебряный рубль одной рукой согнуть... - заявила она.
-Что-о? Серебряный бубль? - захохотала Маринка. - Её папа может бублик согнуть!
-Не бублик! А рубль! Большой серебряный рубль. А ты...ты дура! - выкрикнула Шура.
-Сама дура! - напыжилась Маринка. - И ты всё врёшь про папу. Нет у тебя папы!
-Ага, она этот, как его, ублюдок! - корчил рожи Петька. И тут Шура не выдержала и вмазала Петьке по слюнявым губам. Он взвыл и кинулся на Шурочку. В этот момент подоспела дежурившая на этаже Нелли Владимировна и растащила первоклашек. Минуты три дети стояли по разным сторонам коридора, бросая друг на друга злые взгляды. Потом учительница прошагала мимо в другой конец коридора, а к Петьке присоединился Ванечка, и всё началось сначала. Коршуном налетела Нелли Владимировна, растащила детей. Мальчишек поставила стоять у стены, а Шуру, больно ухватив за руку, так что там что-то противно хрустнуло, поволокла к библиотеке, по пути им повстречалась директор. Так и шли по коридору живописной группой. Впереди, как крейсер, - директриса, за ней буксиром - Нелли Владимировна, а на прицепе упирающаяся Шурочка.
-Ну что же ты, Шура? - бледненькая мордашка девочки сморщилась, она изо всех сил старалась не расплакаться. Эта огромная тётка Нелли Владимировна что-то натворила с её рукой - больно ужасно.
Кира присмотрелась к дочери.
- Что с тобой? Что-то болит? Да?
Конечно, болит - это сразу видно, вон как осторожно держит руку, и глаза: сейчас слёзы прольются. Кира опустилась на колени возле кресла:
-Дай ручку, Шурочка. Не бойся, я не сделаю больно, сейчас подую - и всё пройдёт, - та протянула тоненькую ручонку-прутик. Кира легонько кончиками пальцев прикоснулась к ней и закусила губу: какой же гадиной надо быть, чтобы сделать больно ребёнку! Она уткнулась лицом в грязную Шурочкину ладошку, ожидая, пока боль отпустит и пройдёт. - Это ты поранилась, когда дралась с мальчишками?
-Это та учительница дёрнула, - прошептала девочка, - мне уже не больно. Совсем не больно! Ты сердишься, да?
-Глупенькая девочка, - грустно улыбнулась Кира, - конечно, нет. Как я могу сердиться на тебя? Но ты уже большая, и мы должны серьёзно поговорить: ты нарушила своё слово. Да-да, не спорь! Ты же обещала не драться. Неужели нельзя было отойти в сторону от них? Вот просто взять и отойти.
-Нельзя. Они сами подошли.
- Они подошли, а ты бы отошла! И потом... я же просила тебя приходить на переменах в библиотеку!
-Ну ма-ам! Говорила, что не сердишься...
-Шура, Шура! - покачала Кира головой, и девочка насторожилась.
Когда мама вот так говорит "Шура, Шура", дело плохо! Но Кира лишь притянула к себе ребёнка - такую маленькую, такую хрупкую, ещё такую доверчивую и беззащитную. Штефан, ну где же ты? Ах, как тебя не хватает! Как ты нужен нам! Ты бы всё объяснил и утешил. Ты бы защитил нас - нам так нужна твоя помощь!
- Как же нам быть, Шурочка? Что делать?
И вдруг почувствовала, как напряглось под её руками худенькое тельце:
-Мама, - еле слышно прошептала Шурочка, - там...там...
Уже догадываясь о том, что сейчас увидит, она обернулась. Дюжина пар вытаращенных глаз онемевших от неожиданности гимназистов глазела с высоких, выстроенных амфитеатром парт. Учитель с болтающимся на шнурке пенсне уставился на невиданное зрелище. Взгляд Киры остановился на тёмно-коричневой доске, где мелом в правом углу значилось: "25 апреля", и у неё отчаянно вырвалось:
-Год? Сударь, какой нынче год?
Учитель вздрогнул всем телом, лицо его налилось нездоровой краснотой, но он справился с собой и пробормотал дрожащим голосом:
-Десятый. Нынче, сударыня, десятый год...
Шура вывернулась из рук матери, двинулась в сторону гимназистов. Но Кира поймала её за подол школьного платья:
-Нет! Сейчас нельзя! - закричала она и прижала дочь к себе. Видение растаяло, и они остались, дрожащие, испуганные. Подхватив Шуру, Кира отбежала от опасного места. На подгибающихся ногах доплелась до стула и рухнула на него, перед глазами поплыли радужные круги.
-Ты понимаешь, что могло произойти? - всё ещё цепляясь за ребёнка, немного отдышавшись, спросила она. Шура молчала, лишь таращила светло-карие глаза (ах, Штефан, как же ты мне сейчас нужен!), - Шурочка, я не знаю, как это объяснить. То, что мы сейчас видели, просто не может быть. Но тем не менее это есть. Там у них другое время, не такое, как у нас.
- А когда мы пойдём туда? Мы же пойдём? - её испуг прошёл, и она хотела знать.
-Хотелось бы... Вот найдём папу и уйдём. Только об этом никому нельзя говорить.
- Это тайна?
-Да. Это наша страшная тайна, - Кира надула щёки, выпучила глаза. Шура рассмеялась:
-Это ты так играешь, да? В страшную-страшную тайну?
-В страшную-страшную тайну: твою и мою, - она потёрлась носом о мягкие волосы дочери. - Шурка, есть ещё одно дело... Дай мне слово... Нет, смотри сейчас мне в глаза... Обещай никогда, слышишь, никогда не подходить к этому креслу! Обещай! - она добилась от Шурочки не просто обещания, а почти клятвы. Конечно, она всего лишь махонькая семилетняя девочка с волшебными сказками в голове... И хорошо, что с завтрашнего дня начинаются каникулы! Савельева ещё неделю назад объявила на педсовете, что даёт всем учителям и прочей обслуге семь дней отдыха, кроме 7 Ноября. Седьмого ноября все должны явиться к восьми утра, и в составе районной колонны идти на демонстрацию.
Глава 6
Золотой монеткой опускался в копилку каждый из этих ноябрьских дней. Была бы Кирина воля, она бы вообще никогда и никуда от себя Шурку не отпускала. Так бы и ходила за ней повсюду, застёгивала пальтишко, повязывала шарфики, совала бы ей то яблоко, то морковку. Она готовила любимые Шурочкины салатики, запекала в духовке цыплёнка. Вместе они лепили крохотные пирожки с повидлом, пекли сахарное печенье. Потом накрывали стол доставшейся им в наследство от бабули узорчатой камчатной скатертью, ставили тарелки и звали Тамару с Викой. Тамара входила и всегда всплёскивала руками: ух, красотища-то какая! - и чинно определяла на видное место бутылку лимонада с длинноносым сказочным героем на этикетке. Викуся приносила мармелад "Лимонные дольки", густо посыпанный сахарным песком. Они пили чай и болтали о разных пустяках. Вацлава на эти посиделки не приглашали, и он обиженно сопел, встречая Киру в коридоре.