- Это же и так ясно. Разве ты ходила бы в Дом кино в такой чудной компании, если б отец был с тобой? А мама? Вряд ли она позволила бы тебе надеть это миленькое платьице, - он криво усмехнулся, помолчал. - Прости, я лишь пытался скрыть, как больно думать о них в прошедшем времени. Я... я видел... мне прислали фотокопии справок. В них сказано, что, - его пальцы сжались в кулак, - сказано, что 26 декабря 1931 года постановлением Особого совещания НКВД СССР Палёнов С.И. и Палёнова О.Я. были приговорены к расстрелу по обвинению в антисоветской агитации и шпионаже. Постановление приведено в исполнение 27 декабря 1931 года в городе Ленинграде. Место захоронения установить не представляется возможным, так как по существовавшим в тот период правилам место захоронения расстрелянных не фиксировалось. Вот так.
Она смотрела на Сергея, а в голове крутилось заезженной пластинкой услышанное недавно: "Нет, ребята, всё не так. Всё не так, ребята!". Кира вздохнула со всхлипом:
-И когда ты узнал?
-Около месяца назад...
- Хотелось бы взглянуть на эту справку... - она глотнула чая и осторожно поставила чашку на блюдце. Сергей смотрел, как она сжимает левой рукой трясущиеся пальцы правой. Она справилась с собой и задумчиво посмотрела на него, - кто её подписал?
-Обычная справка, обычная подпись: "Заместитель прокурора Центрального района города Ленинграда старший советник юстиции А.Г.Орлов", - он дёрнул плечом совсем, как тот двадцатилетний Серёжа, - ничего особенного...
Он ожидал от Киры слёз, причитаний, жалоб на свою несчастную судьбу - чего угодно, но только не улыбки. Она засияла робкой, трогательной улыбкой, потом порывисто протянула к нему руку, ласково коснулась его тяжёлой ладони:
-Ты даже представить себе не можешь, как я тебе рада! - он недоумённо посмотрел на неё. Счастливое выражение лица - это что-то невозможное для неё. А Кира была почти счастлива. Почти - потому что... и так ясно почему. Штефан - разве можно быть счастливой без него?
-Чему ты радуешься, дурочка?
-Знал бы ты, как я боялась...
-Чего ты боялась?
-А вдруг ты от них? - выпалила Кира и увидела, как в недоумении приподнялись его брови. Тогда она затараторила: - они везде. Дети старые... Капор надела и говорит, что берет не модный ношу... Никому нельзя верить, даже моя подруга теперь с ними. Они всё подбирались, подбирались... Ниночку замучили... Ты помнишь Ниночку?
Кира говорила быстро-быстро, проглатывая слова. Она вцепилась ему в руку и дёргала её, заглядывала в лицо огромными сухими глазами, губы её тряслись. Сергей осторожно высвободил руку из цепких Кириных пальцев, налил в чашку остывшего кипятка.
-Ну-ка, глотни, - и придержал чашку в её дрожащих руках. Надо же - истерика! Он подумал, что та, прежняя Кира, которую он знал сто лет назад, никогда бы не устроила ничего подобного. Мелкими глотками она выпила всю воду и, держа чашку двумя руками, осторожно поставила её на стол, пустые глаза уставились в одну точку.
-Кира, - позвал он и поморщился, заметив, как она вздрогнула и сжалась, - ты вот что, давай ложись спать. Я завтра зайду, тогда и поговорим.
Ему не понравилось затравленное выражение её лица.
-Ты слышишь? Завтра увидимся...
-Завтра? - эхом отозвалась Кира. - Что будет завтра? Будет ли оно, это завтра?
Её взгляд блуждал по комнате, остановился на мерцающем стекле зеркала. Она рывком встала, подошла, оглянулась на Сергея:
-Иди сюда, - он подошёл.
-Смотри.
Сергей пожал плечами, но бросил взгляд в стекло.
-Чёрт меня побери, - прошептал он и растерянно посмотрел на Киру. Кажется, она уже упокоилась. Во всяком случае, дрожь прошла, но остались тени вокруг глаз.
-Что теперь ты видишь?
-Берег моря, - неуверенно начал он, - закатное солнце почти утонуло... сосны с красными стволами... Что это? - он дико глянул на Киру, - это телевизор? Да?
-Ну какой телевизор? Ты же видишь, что это всего лишь наше старое зеркало. Теперь оно, видимо, решило, что тебе можно доверять...
-Прекрати! - сердито оборвал её Сергей, - "оно решило"! Что за ерунду ты несёшь? Это всего лишь стекло, покрытое амальгамой, - и только. Там просто какай-то оптический эффект. И всё.
-Оптический эффект говоришь? А если я скажу тебе, что это вовсе не зеркало? Или лучше так: не совсем зеркало? А? - она вернулась к столу, стала собирать чашки. Потом достала из шифоньера саквояж. - Знаешь, чей это саквояж?
-Похож на тот, что был у Эльзы Станиславовны в сейфе. Мы тогда все приехали на мызу. Я тебе уже рассказывал. Эльза Станиславовна показала тайник и то, что там хранилось. Но мы не открывали саквояж, только завернули в простыню и назад поставили. А Иван Фёдорович нанял рабочих, чтоб поклеили новые обои - поверх старых. И ещё раз. Рабочие злились, потому что доктору "не понравился, видите ли" рисунок и он велел наклеить другие обои прямо поверх новых.
-Он хотел скрыть сейф.
-Да. Так это тот самый саквояж?
-Когда-то, в 1911 году, он принадлежал мне. Ах, да! Ты же многого не знаешь... Тебе Палены рассказывали обо мне?
-Они тебя любили, прежде всего потому, что тебя любил их сын. Вспоминали какую-то драматическую историю. Но они каждый раз так остро переживали эти воспоминания, что я решил не затрагивать эту тему, чтобы не тревожить их.
-Да, - Кира усмехнулась, - история в самом деле драматическая.
Глава 7
-Видишь ли, в двух словах это трудно изложить...
-А ты попробуй, - он взглянул на часы на руке, - время детское, всего двенадцать.
Кира кивнула, соглашаясь:
-Часики тебе Штефан подарил?
-Да. Перед моим "побегом". Никогда с ними не расстаюсь.
-И я со своими тоже. Эти часики были свадебным подарком от моих родителей. Мы их нашли в большой подарочной коробке весной 1912 года в Каменецке. Это городок, где я родилась... Но странности начали происходить годом ранее.
Кира рассказывала и рассказывала, заново переживая свою жизнь. Сергей молча слушал. Он верил и не верил ей. Его рациональный ум не хотел верить ни в какие потусторонние проявления, упорно сопротивлялся. А Кира ничего и не доказывала, она просто излагала события в хронологическом порядке.
-Постой, - остановил её Серёжа, - получается Гришка-прохвост побывал у тебя в 1931 году? А Нина говорила, что его торжественно похоронили ещё в двадцатых?
-Да. Он был весь в коже, перетянутый ремнями. Потом в кино стали таких показывать - типичный комиссар или чекист. Видел бы ты, что с Ниночкой стало, когда она увидала его! А он, дрянь такая, переступил через неё и ушёл. Знаешь, мне кажется, что он знал... ну, что это Ниночка его...
-Убила?
-Да. У него лицо сделалось такое презрительно-брезгливое... Потом всё завертелось очень-очень быстро. Вернулся из Берлина Монастырский и рассказал, как там у вас всё прошло. Но за ним уже открыто следили, а потом его арестовали. Как он сумел вырваться от них и сбежать - уму непостижимо! И случилось то, во что ты вряд ли поверишь. Они ушли туда, - Кира кивнула в сторону зеркала.
-Вот так прямо взяли и перешагнули, как через порог, на ту сторону, - криво усмехнулся Серёжа. Он не верил. Да и кто бы поверил?
-Смотри, - Кира поднесла ладонь к поверхности зеркала. Стекло пошло волной, заклубилось туманом, её рука мягко погружалась в этот туман. Она почувствовала, как её тянет, затягивает туда, и отдёрнула руку. - Теперь веришь?
Он тоже приложил руку к стеклу, но ощутил лишь холод твёрдой зеркальной поверхности.
-Никогда бы не поверил, если б сам не увидел, - пробормотал он.
Кира улыбнулась:
-Вот-вот, Фома Неверующий.
-А отец? Он тоже...
Кира достала из медальона пергаментный клочок:
-Здесь были цифры. Столбик чётко очерченных цифр. Штефану выпал 1969, а мне 1968 год. Теперь, видишь, осталось только это: 1910. И, знаешь, что меня пугает? Цифры стали бледнеть, как бы выгорать... А ведь это "дверь" туда, в наше время. А вдруг она захлопнется?!