-Отец тогда вспомнил тебя?
-Вспомнил, за считанные минуты перед тем, как исчезнуть, - она медленно сложила листочек и спрятала его в медальон. - Мы должны были встретиться, мне нужно было подождать его всего один год. Как я ждала! Как часы-дни считала! И ничего.
Она судорожно вздохнула, потом улыбнулась:
-Если бы не Шурочка, наверное, не выдержала бы...
-Шурочка? Это та малышка, что мне дверь отворила? Твоя дочь? - он глянул исподлобья.
-Помнишь, у меня всё голова кружилась, да подташнивало? Вот так она со мной и путешествовала: из 1912 года, через 1931, в год 1968. Ты видел, как она похожа на него?
-Очень похожа, - он задумался. В самом деле, куда мог деться Штефан? Что с ним случилось?
Она достала альбом с фотографиями. Малиновый бархат почти не пострадал от времени, только слегка потускнела позолота на обложке.
-Здесь было всего-то несколько карточек, - она бережно открыла альбом. - Узнаёшь?
Открыточный домик среди сосен и елей - милый наивный пейзаж.
-Мыза в Эстонии? - Серёжа разглядывал пожелтевший снимок. - Да-да, помню. Уютное место.
-Теперь уже нет. Дом обрушился. Он словно бы сам себя похоронил, - она перевернула страничку. - Здесь дедушка - он погиб в Болгарии, а это его жена, моя бабушка. Он называл её "моя Танечка". Мама, совсем ещё малышка.
-Постой, но за ними дом Паленов? Получается, они там бывали?
-Насколько мне известно, они там никогда не были, - усмехнулась Кира, - это не единственная странность, которая тебя ожидает. Смотри дальше. Вот мои родители, и я с ними.
-Ты похожа на маму, особенно глаза. Она была удивительной красавицей.
-И Штефан так говорил, - она легко коснулась карточки, и ей показалось, что от неё идёт тепло. - Забавно, правда?
-Что забавно?
-Все говорят, что мама была красавицей и я похожа на неё, но никто никогда не сказал, что я - красивая. Никто, - повторила она, - никто, кроме...
Сергей с беспокойством глянул на неё. Неужели опять начнётся истерика? Но Кира лишь вздохнула и собралась перевернуть страницу.
-Минуту, - он удержал её руку, полез в карман за очками. Кира хихикнула. Серёжа косо посмотрел, - чего ты смеёшься? Ну да - очки. Так ведь мне, милая моя, 66 лет. Не то что тебе: всегда семнадцать!
-Ладно, ладно, не сердись. Так что же ты здесь углядел?
-Сколько тебе лет на этом снимке? Десять?
-Девять. А что?
-Получается, это 1904 год? А здесь "Титаник"... Его ещё не было. Насколько я помню, первый из трёх кораблей - "Олимпик" - начали строить года на три позже, потом только "Титаник". Может просто совпадение? Нарисовали корабль, придумали красивое название...
-Ну да, считай совпадением, - она перевернула ещё одну страницу. Семейная идиллия на фоне дома Паленов не вызвала удивления скептически настроенного Серёжи, но следующий снимок заставил его восхищённо присвистнуть:
-О, какие лица!
-Брат и сестра Баумгартены. А эта малышка - моя бабушка Танечка. Видишь, Нора показывает на фото? Никого не узнаёшь?
-Этого не может быть. Ты тогда ещё не родилась. Это фотомонтаж, так теперь часто делают, - изо всех сил сопротивлялся Сергей.
-Ты себя слышишь? - упрекнула его Кира и передразнила: - "так теперь часто делают"... Здесь дата стоит: 1854 год. Думаешь, кто-то взял и зачем-то устроил этот розыгрыш?
-Не знаю. Только этого не может быть, - твердил он своё.
-Хорошо. Пусть розыгрыш, - вздохнула Кира и показала на Ричарда, - ты помнишь это лицо?
-Конечно, помню. Кто ж не запомнит такого умопомрачительного красавца?
-Как-то твоя мама увидела у меня эту фотографию. Она просто заболела ею. Тосковала, мечтала, страдала...
-Влюбилась в изображение? - не поверил он.
-Представь, влюбилась. И всегда мечтала встретить его.
-Но он же давным-давно...
-Не знаю. Может, давным-давно, а может, и нет. Она его видела в зеркале. Помнишь, ты говорил, она любила смотреться в него? Она видела там Ричарда, мысленно говорила с ним. И мечтала о встрече. И вот теперь смотри...
Кира перевернула ещё одну страницу.
-Не может быть! - он потрясённо уставился на групповой снимок. На фоне морского пейзажа стояли четверо: две женщины и двое мужчин. Чёткая фотография позволяла прекрасно рассмотреть их лица, детали одежды. Олечка продела руку под локоть Ричарда, мило склонив изящную головку ему на плечо. Рядом почти в той же позе, опираясь на руку Монастырского, грустно улыбалась Нора.
-Но тут же... - Сергей посмотрел на Киру ошалевшими глазами, - здесь мама и Андрей Афанасьевич!
-Да, здесь они все: Олечка, Ричард, Нора и Андрей Монастырский. И, поверь мне, этого снимка тогда, в двенадцатом году, не было.
-Какая-то чертовщина, - его сознание упорно продолжало сопротивляться. - Слушай, у меня уже всё перемешалось в голове: браслеты, зеркала, призраки... Но я же вижу, ты ещё не всё рассказала. Да?
-Да. Не всё, - она заметила, как Сергей осунулся и побледнел от усталости, - вот что: давай завтра поговорим. Сейчас уже спать надо...
-Смеёшься? - он упрямо помотал головой и стал совсем похож на того, двадцатилетнего Серёжку Палёнова, - говорить так говорить, рассказывать так рассказывать. Ты только чаю согрей, - попросил он.
Пока Кира занималась чаем, Сергей задумчиво вглядывался в темноту окна - туда, где светились редкими огнями окна дома Циммермана:
-Так и вижу тебя: сидишь пьёшь кофе и смотришь, смотришь в свою прежнюю жизнь. Душу травишь...
-И не думала травить душу, - огрызнулась Кира. - Я всего лишь продолжаю ждать. Как Пенелопа Одиссея... или как Сольвейг...
-Не очень-то Одиссей был верен своей Пенелопе, - саркастически усмехнулся он.
Кира резко повернулась:
-Не смей, - процедила она сквозь зубы, - не смей таким тоном говорить об отце! Мальчишка!
Он покраснел, насупился, сунул руки в карманы брюк и отвернулся к окну. Кира посчитала про себя до двадцати и миролюбиво позвала его:
-Иди чай пить, Серёжа.
Он подошёл, устроился на стуле, скептически глядя, как Кира пытается вскрыть тупым консервным ножом банку сгущёнки:
-Дай, открою... - он забрал у неё банку, - Шурочка сгущёнку любит?
-Любит, - коротко ответила Кира. Они помолчали.
-Кирка, ты не сердись. Это я глупость сказал... - он подвинул к ней банку.
-Не сержусь. А ты подумай, прежде чем что-то ляпнуть, - она намазала на ломтик булочки сгущёнку и протянула Серёже, - мы с Шуркой вот так любим...
-Помнишь, мы на кухне чай пили с конфетами?
Кира кивнула и усмехнулась:
-Ты маленьким сладкое любил. Как всё странно... Ведь если пересчитать годы-месяцы, получится, что я видела тебя - трёхлетнего малыша - всего восемь лет назад. А ты - вот он какой! - седой, большой и тебе 66 лет... Уму непостижимо!
-Это точно: непостижимо. Что там Гришка-прохвост плёл? Надо вернуть ящичек? Покажи-ка его!
С трудом Кира вытянула объёмистый сундучок из брюшка саквояжа.
-Вот, смотри.
Серёжа повертел его в руках, попробовал открыть - не получилось.
-Вот ключ, - она протянула кольцо и ткнула в то место крышки, куда его надо было приложить. Серёжа приставил камень к нужной выемке, но ничего не последовало. Тогда Кира повторила его действия, и крышка с позвякиванием откинулась.
-Вот, значит, как, - хмыкнул Сергей. Он заглянул в нутро ящичка, потянулся за синим футляром, но крышка с противным скрежетом тут же захлопнулась. - Ах ты, чёрт!
Кира засмеялась:
-Смотри! - она ещё раз открыла ящичек, достала синий футляр и раскрыла его - пусто. - Здесь браслеты хранились.
-Это кто ж так придумал? Получается, эта штука "знает" только тебя!
- Вот именно. Об этом Гришка-прохвост и говорил. И ещё: без моего добровольного - заметь, добровольного - согласия всё это не действует. Знаешь, я хочу, в конце концов, знать, что там, в коробочке, столетиями хранила моя семья.
Она решительно достала коробку, чем-то напоминающую портсигар для великана. Абсолютно гладкая, тусклая поверхность, ни рисунка, ни надписи, и никакого намёка на шов.