В кассы аэрофлота на углу Ласточкина (про себя Кира по привычке назвала улицу Ланжероновской) она вошла, волнуясь: вдруг не будет билетов на нужный рейс? Билет для неё нашёлся. У неё в голове уже складывался план "случайной" встречи во время полёта. Она улучит момент, думала Кира, подойдёт к Рюйтелю и поговорит с ним. Там ему деваться некуда: не выпрыгнет же он из самолёта? Она даже обрадовалась, потому что у неё появилось три свободных дня. Кира побрела в сторону театра. У входа собиралась небольшая группа. Оказалось, это сбор на экскурсию по театру. Почему бы и нет? Купила в кассе билет, и вскоре они вслед за очень старенькой экскурсоводшей входили через главный вход в фойе театра.
Рассеянно слушая рассказ экскурсовода, Кира оглядывала такое знакомое фойе, красную ковровую дорожку, ведущую в зрительный зал, отделения гардероба с медными номерами над вешалками. Ей даже запах помещения показался знакомым: пудра и сладковатые духи. Как ей нравилось бродить по роскошным галереям, взлетать по широченной бело-золотой лестнице к балкончикам с трельяжной решёткой, украшенной золотыми розетками. А зеркала! Десятки зеркал - овальные, круглые, прямоугольные - забранные в изысканные рамы, они отражали и умножали дивное убранство театра. Любимый Французский вестибюль смотрел зеркальными стёклами дверей в Пале-Рояль, сколько раз она сидела на ступенях его лестницы, мечтательно поглядывая на бронзовых танцоров, потом поднималась к огромному зеркалу и с реверансом проходила мимо.
Экскурсовод ввела всех в небольшую комнату, раньше здесь был дамский буфетик. Его тогда специально открыли для дам нежного воспитания, успевших проголодаться во время спектакля и стеснявшихся своих кавалеров, которые могли разочароваться в них, видя, как эфирные создания жуют бутерброд с осетриной. Дамы и барышни, благополучно подкрепившись буфетной вкуснятиной, могли спокойно продолжать восхищаться мастерством артистов, не рискуя испугать кавалера голодным урчанием в животе во время страданий умирающей от чахотки Виолетты.
Теперь в бывшей буфетной находилось что-то напоминающее хранилище старых афиш, несколько витрин с фотографиями артистов в разных ролях и даже парочка костюмов, богато расшитых блёстками и золотыми галунами. Экскурсовод дала возможность людям самостоятельно ознакомиться с выставкой, а сама присела на бархатную банкетку. Кире показалось, что на одной из фотографий снят Полди. Она рассматривала демонического красавца и поражалась сходству Серёжи с отцом. Только в лице сына ничего демонического не было.
-Я смотрю, вас этот артист заинтересовал, - старушка-экскурсовод кивнула в сторону витрины.
-Очень эффектная внешность, - улыбнулась Кира.
-О да, он был настоящим сердцеедом. Это Витольд Полди-Комаровский. Здесь он в партии Эскамильо. Это из оперы "Кармен", - добавила она. - Дамы до обморока обожали его. Но он ещё тот Дон Жуан был! Сколько разбитых сердец, сколько слёз - не перечесть. Жаль, что после революции его следы затерялись, а ведь голос был замечательный.
-Слышала, он в тридцатых годах в Ленинграде служил, в оперетте. Мне бабушка рассказывала, - пояснила Кира.
-Да что вы! Как интересно!
-Но в тридцать первом году его не стало.
-Ах, как жаль... Он ещё был так молод...
-А вы сами, наверное, служили в этом театре, да? - спросила Кира. Она присмотрелась к старушке, но её лицо ей не показалось знакомым.
-Да я всю жизнь здесь, - гордо заявила экскурсовод, - с десятого года! А мне уж 83 скоро исполнится. То в хоре пела, потом в миманс перешла, потом в капельдинеры, а теперь вот экскурсии вожу.
-С десятого года? - поразилась Кира, - пели в хоре? Тогда, может быть, вы помните Ольгу Яковлевну Матвееву?
-Это Олечку, что ли? Конечно, помню. У неё ещё с Полди был громкий роман...
-А её подругу, Киру Стоцкую, помните?
-Очень-очень смутно. Олечку помню, а подругу... нет, не помню, - она покачала головой.
Они ещё с полчаса гуляли по театру и закончили экскурсию в Английском вестибюле. Кира догадалась, что сейчас старушка начнёт рассказывать театральные байки о всякой потусторонней всячине. И не ошиблась. Под ахи и охи экскурсантов им поведали о призраке ревнивого итальянца, заколовшего длинным ножом неверную супругу прямо во время спектакля. Теперь изредка можно слышать арию из "Паяцев" в его призрачном исполнении. А ещё по закулисью бродит призрак слепой певицы, которая никак не может найти дорогу на сцену, чтобы ещё раз склониться в поклоне перед зрителями. Кира посмеялась про себя: ни разу им с Олечкой не удалось увидать здесь ни одного приведения. А уж как они старались!
-А в это зеркало, - рассказывала старушка, - надо смотреться не менее трёх минут, и ваш облик в ближайшие три года не изменится. В зеркале скрыт секрет вечной молодости.
-А как же вы сами? - бестактно ляпнул кто-то из группы.
-Вот всегда находится скептик, - улыбнулась экскурсовод. - Вы думаете, я не пользовалась его волшебством? Но у каждого есть свой предел. В какой-то момент я решила, хватит. Любой возраст хорош, надо только найти в нём свою изюминку, свою прелесть. Вы согласны?
Все дружно согласились, поблагодарили экскурсовода и потянулись к выходу. Кира заглянула в сверкающее пространство огромного зеркала, и ей показалось, что там мелькнула зелёная черепичная крыша и белые стены её родного дома. В задумчивости она вышла на улицу. Каменецк в нескольких часах езды на поезде. Почему бы не съездить? Ночь туда, день там, ночь обратно - это лучше, чем сидеть и мучиться в ожидании прихода "Абхазии".
Она чудом успела к поезду на Жмеринку, там ей предстояла пересадка на поезд до Каменецка. Более неудобного прибытия туда трудно было вообразить - в начале первого ночи. Из-за того, что ехать до Жмеринки всего около шести часов в плацкартном вагоне никто не брал постельное бельё. Все сидели в обнимку с сумками, обставившись корзинами и чемоданами, словно под полками не было багажных отделений. Кира посмотрела-посмотрела на толстых тёток, расположившихся так, что даже сбоку не примоститься, и полезла на верхнюю полку. Там она сунула сумку под голову и решила во что бы то ни стало поспать парочку часов.
За полчаса до Жмеринки усталая проводница прошла по вагону, громогласно требуя, чтобы все были готовы к выходу, и что сейчас закроются оба туалета. Народ тут же бодро засобирался, и в обоих концах вагона выстроились длиннющие очереди. Кира решила, что умоется на вокзале в Жмеринке, и потому спокойно смотрела в окно, где заходящее солнце высвечивало наполовину облетевшие тополя, полустанки с надписями на насыпи из крашенных мелом камушков "Слава КПСС!" и первые домики предместья.
Два часа спустя локомотив тихим ходом потащил поезд в сторону Каменецка. Чай в этом поезде был не положен, и она порадовалась, что перехватила стакан молока с булочкой в вокзальном буфете Жмеринки. Теперь Кира раздумывала, лезть наверх или нет.
-В первый раз к нам едете? - приветливо улыбнулась девушка напротив.
-Можно сказать, да. Давно, ещё в детстве, была здесь с родителями, - вообще-то Кира не настроена была на дорожные откровения. Но попутчица показалась ей приятной, к тому ж они почти ровесницы. Почему бы и не поговорить - три часа дороги быстрее пройдут. Одного не предусмотрела Кира, что Катя - так звали девушку - окажется младшим научным сотрудником местного краеведческого музея. Она обрушила на Киру целую лекцию по истории Каменецка. Если историю семнадцатого и восемнадцатого веков можно было слушать вполуха, то конец девятнадцатого стал интересен.
-А какой у нас Гостиный двор, - хвалилась Катя, - не хуже ленинградского! Там всем торговали: обувью, мануфактурой, скобяными изделиями, чаем, даже парфюмерией.