Кости похлопал его по спине:
— Ты еще здесь, приятель. Осторожнее, а то станешь честным человеком.
Остальные вампиры тоже выразили свою радость по поводу возвращения главы клана. В глубине душе я понимала, что должна быть смущена, поскольку все, вероятно, слышали взрыв моих неконтролируемых эмоций и другие подробности нашего физического воссоединения. Но мне было все равно. К черту скромность! Я была рада возможности выразить Кости свою любовь — слезами и прочими средствами. Жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о подобных мелочах.
Наконец Кости сел рядом со мной, и я тотчас взяла его за руку, все еще нуждаясь в подтверждении реальности происходящего.
— Как вам известно, я бросился вдогонку за ускользнувшим вампиром, — начал Кости свой рассказ. — Он запрыгнул на крышу поезда, и я последовал за ним. Перепрыгивая с вагона на вагон, я почуял присутствие остальных. Рядом явно была Патра, а вместе с ней — полным-полно мастеров. Хитрая ведьма знала, что мы не сможем ее обнаружить, пока поезд не подойдет. Они все взлетели на крышу и бросились на меня. Блестящая засада! Драться врукопашную на крыше движущегося поезда да еще увертываться от серебряных кинжалов — непросто.
Кости с бесстрастным видом описал такую ужасную сцену, что я не выдержала:
— Почему же ты не спрыгнул с поезда и не убежал?
— Из-за своей самонадеянности, — откровенно ответил Кости. — Патра была так близко. Стоило лишь перебить ее стражу, войне — конец. Я принял бой, и когда вампиров осталось шестеро, случилось ЭТО. Один из мастеров метнул нож и попал мне прямо в сердце. От боли я рухнул на колени, а малый вернулся к Патре и сказал, что я убит. Я и сам так думал, хотя он даже не потрудился повернуть клинок.
Нарисованная картина ошеломила меня настолько, что я поняла, как сильно впилась ногтями в ладонь Кости, только ощутив влагу на руке.
— Прости, — прошептала я.
— Я помню, как был зол, чувствуя конец. Выдернуть кинжал я сумел, но на большее сил не хватило. Потом сознание начало меркнуть. Незадолго до этого я ощутил присутствие некой силы, а в следующее мгновение уже ничего не видел и не слышал. Последнее, что я помню, мост и что я скатился с крыши поезда прямо в воду. Больше ничего. До момента, когда удалось выпить крови.
Кости с сожалением покачал годовой:
— Наверное, меня вынесло на берег течением. Какой-то нищий обнаружил тело и решил проверить, не осталось ли чего-нибудь в моих карманах. И тут я очнулся, разорвал его горло и выпил у бедняги всю кровь до последней капли. Поблизости оказался еще один бродяга — его постигла та же участь. К счастью, скоро ко мне вернулось сознание, и я остановился. А когда увидел свои руки, ужаснулся.
Кости умолк, вытянул вперед руку и пристально на нее посмотрел. Я не заметила ничего необычного, а он печально улыбнулся:
— Я видел каждую косточку, потому что превратился почти в скелет. Я не мог ни на чем сосредоточиться, плохо видел, едва слышал и не чувствовал запахов. Одним словом, был слаб, как новорожденный ягненок. На восходе солнца я снова потерял сознание.
— Что за чертовщина! — воскликнул Джэн. — Я никогда о таком не слышал.
— Я слышал, — спокойно ответил ему Менчерес. — Дай ему закончить.
— После захода я очнулся, и примерно в это же время пришел в себя один из моих невольных компаньонов. Он попытался убежать, однако я успел схватить его за лодыжку. Моя речь была не совсем вразумительной, но для элементарного общения этого оказалось достаточно. Я приказал ему дотащить меня до телефона и обещал отпустить. Конечно, парень был перепуган до смерти. Можно себе представить: какой-то полуразложившийся труп держит тебя за ногу! Удивительно, что он не умер от разрыва сердца. Мы дождались полуночи, чтобы без свидетелей добраться до телефонной будки.
Я представила себе эту картину и не могла удержаться от смеха — слишком невероятной казалась сцена.
— И вот мы добрались до телефона-автомата. У парня не было с собой мелочи для оплаты звонка, а я еще слишком плохо соображал, чтобы об этом подумать. Знал одно: надо как можно быстрее попасть в безопасное место. Я приказал парню звонить за счет абонента, но выяснилось, что все номера не работают или не отвечают. Да и вспомнить я мог лишь некоторые — твой, Менчереса, Чарли… Все ваши телефоны оказались выключены либо находились вне зоны охвата. Я вспомнил последний номер, и это сработало. Меня соединили с Доном.
От удивления я широко открыла глаза.
Кости невесело усмехнулся:
— Да, он тоже был шокирован. Дон сказал, что у меня совсем другой голос, и тут он был прав. Но я напомнил ему день нашей встречи, когда хотел спустить с него шкуру, словно кожуру апельсина (я как-то умудрился об этом вспомнить). А потом добавил, что сделаю это, если он продолжит спор относительно моей личности. Дон спросил у парня, где мы находимся, и обещал приехать. Но я не решился оставаться на улице, где кто-нибудь мог меня увидеть, и попросил спрятать меня в мусорном баке.
— Часа через два крышку поднял Дон. Увидев его, я сказал, что он не слишком торопился. Тогда он наконец поверил, что это я, хотя и заметил, что куску сушеной говядины стоит быть повежливее. Дон затащил меня в фургон и выдал пакеты с кровью. Я выпил все, что он привез, но для возвращения в нормальное состояние этого было мало. Дон взял меня с собой на базу и продолжал поить кровью. На полное восстановление ушло минимум двенадцать часов.
— Как он мог не позвонить мне?!
Эта фраза вырвалась у меня, несмотря на чувство глубокой благодарности к дяде. Дон всегда недолюбливал Кости и все же спас ему жизнь. За это я до конца жизни буду у него в неоплатном долгу.
— Начнем с того, что он не знал, куда звонить, Котенок. Адреса электронной почты тоже были ему неизвестны, кроме твоего. Но ты не проверяла свой почтовый ящик, а он пытался тебя известить. К тому же он не был уверен в моем выздоровлении и не хотел тебя понапрасну обнадеживать. Примерно через час после того, как я пришел в себя, Дону позвонил Тэйт и попросил для тебя снотворное. Дон дал мне адрес аптеки. Добравшись туда, я нашел Тэйта по запаху.
Что-то в голосе Кости заставило меня с удивлением заметить, что в комнате не хватает одного человека. Даже моя мать, хоть и делала вид, что история Кости ее совсем не интересует, стояла прислонившись к входной двери.
— А где Тэйт? И, почему Дон не позвонил ему, когда убедился, что тебе стало лучше? Дядя ведь знал, что Тэйт со мной.
Кости посмотрел мне в глаза. В его взгляде я прочла сожаление и решимость.
— Дон не стал ему звонить по моей просьбе, я не хотел, чтобы тот, кто не раз пытался меня убить, узнал о моем воскрешении.
25
После этих слов в комнате повисло гнетущее молчание, и Заступ, ерзавший в кресле, только усилил неприятное впечатление. Я вспомнила, как сразу после нашей встречи Кости что-то шептал на ухо Заступу. В тот момент радость от встречи настолько завладела моими мыслями, что я не услышала бы и топота слонов, не то что звуков борьбы…
— Где Тэйт?
Удивительно, как я могу злиться, одновременно испытывая восторг от воскрешения мужа.
— Он жив, — ответил Кости. — Но будет сидеть взаперти, пока не признается в предательстве, а потом я его за это убью.
— Ты думаешь, на вокзале организовали ловушку?
Это было вполне вероятно. Поезд и стоявшая на его пути машина, набитая мастерами, да еще присутствие одной небезызвестной особы королевской крови из Древнего Египта являлись тому неопровержимыми доказательствами.
— О нашем плане знали те, кто присутствует в этой комнате, плюс Дэйв и Купер, но вряд ли можно предположить, что это один из них. Дэйв почти все время сидел в подвале с Хуаном, а у Купера нет причин желать моей смерти. Тэйт — единственный, кто мог пойти на риск, желая меня погубить. Причем так, чтобы ты не пострадала. Любовь толкнула его на путь предательства, и я хочу, чтобы ты услышала его признание. А потом из уважения к тебе, я гарантирую ему, быструю смерть.
«Нет, это не Тэйт!»
Кости услышал мое мысленное возражение и вздохнул: