Чувствуя себя Данко, с истошным воплем “в атаку!” бегу на зверя и начинаю бить его по морде огненной дубиной.
Обе сражающиеся стороны явно не ожидали от меня такой дерзости! Монстр пятится, теряется и начинает, поскуливая, отступать, я же с непонятно откуда взявшимся безбашенным упорством продолжаю колотить чёрную мохнатую морду.
Местному “крокодилу” такие ласки явно в диковинку, да и к садистским играм он, видать, холоден, поэтому разворачивается и даёт дёру.
Я, не веря своему счастью, что-то ещё кричу ему вдогонку, продолжая размахивать факелом, но замираю, вспомнив про своих спасителей. Чувствую на спине их взгляды. Поворачиваюсь и рассматриваю пришедших.
Их трое. Невысокие, смуглые, одеты в странные кожаные обноски. Парни как на подбор нерусские - друг от друга фиг отличишь! Буряты какие-то, что ли?
- Здорово, мужики! Спасибо, что спасли! Это что была за хрень такая? - отдышавшись, стараюсь говорить дружелюбнее.
Те молчат. Какие-то они странные. Одеты в кожаные штаны и жилеты, будто индейцы. Непонятно даже что за игру они отыгрывают. Да и ведут себя подозрительно.
- Я здесь с ребятами, ролевиками, в лагере якорь бросил. Потерялся малех, вы меня не выведете к цивилизации, а?
Никто не отвечает. Вылупились и молчат. Может, не понимают по-русски? Но вот они тронулись мягкой поступью мне навстречу, направив на меня своё оружие.
- Эй, хорош, я свой, вы чего?
Поднимаю руки в примирительном жесте. И тут мир взлетает куда-то ввысь, а я падаю на колени, хватая ртом воздух. Тело пронзает дикая боль.
Получен урон 15 ед. (45/60)
Открытое кровотечение. Каждые 2 минуты - 1 ед. жизненных сил. Если не остановить кровотечение, через 48 минут вы впадёте в кому.
Смотрю вниз: весь бок в крови. Оглядываюсь, в паре метров от меня щерится зубастым оскалом вернувшийся зверь. Если бы не факел в моих руках, мне бы уже откусили башку. Зверь беснуется, рычит, явно намереваясь урвать сочный кусок человеческой плоти. Так просто сдаваться он явно не намерен. Над головой одна за другой свистят стрелы. На этот раз воин был сосредоточен, и острия вошли чётко в глаз и шею, повалив, наконец, монстра.
Вслед за зверем в бессознанку впадаю и я.
***
Вчерашнее пробуждение с похмелья оказывается “цветочками”, если сравнивать с тем, как чувствую я себя сегодня. Тело слушается плохо, меня знобит и ломает, во рту пустыня. Пытался позвать на помощь, но потрескавшиеся в кровь губы и распухший язык издавали лишь жалкое подобие хрипа. Обессиленный, вновь проваливаюсь в забытьё.
***
Сквозь сомкнутые веки вижу яркий свет, бьющий в лицо. Пытаюсь открыть глаза, но не дают слипшиеся корками ресницы. Хочу вытереть их рукой, но те не слушаются, их покалывает тысячами иголок. Издаю болезненный стон. Ко мне кто-то подходит: послышался плеск воды, к губам поднесли миску, а голову приподняли. Жадно глотаю живительную влагу, давясь, фырча и захлёбываясь. Рот наполнил незнакомый горьковато-пряный вкус, но любая жидкость, попадая в дерущее сухостью горло, дарила неописуемое блаженство! Кружку, к сожалению, быстро убрали, а на глаза положили влажную тряпку, судя по запаху, смоченную в этом же отваре. Лежу смирно. Вроде меня и лечат, но лучше не совершать резких движений, не разведав обстановки.
То ли меня опоили снотворным, то ли сказалось плохое самочувствие, но я так и не увидел света воочию - сморило сном.
***
Не знаю, сколько дней я провалялся в бессознанке, выплывая из забытья то ночью, то днём. Иногда я лежал в комнате один, порой вокруг кружила моя спасительница. Выхаживала меня маленькая, страшненькая как моя жизнь, шуганная и молчаливая женщина. Одета она была в старую, грязную, местами драную одежду. Неизменно в одну и ту же, и устоявшийся дурной запашок, который от неё исходил, женщину, похоже, не смущал. На все мои расспросы и попытки выведать хоть что-то о дыре, в которую я попал, ответом служило лишь напряжённое сопение и затравленный взгляд. Я даже начал подозревать: не немая ли она? Даже будь женщина иностранкой, её бы всё равно взяло любопытство, и попытки наладить общение нет-нет да проскальзывали бы.
В те редкие моменты, когда был в сознании, я успел разглядеть, что нахожусь в странной ветхой хижине. Я, конечно, не строитель, но похоже, что стены её были сделаны из соломы, смешанной с глиной. Тут и там из неровных, вылепленных вручную, стен торчали прутики и веточки. Даже страшно представить, куда я попал. Словно каменный век. В Подмосковье двадцать первого века такие раритетные постройки вряд ли сохранились. Да и жить в хижине с пустыми отверстиями вместо окон да с занавеской на месте двери в условиях нашего резкого климата не то, что утопично, скорее попахивает сумасшествием в чистом виде. Хотя, может и есть какой-то уединённый, закрытый городок фанатиков-отрешенцев? Ведь я же здесь!