Глеб дотянулся до ближайшего. Тот начинался под лопаткой и тянулся едва ли до поясницы.
– Проклятье, – она легла на спину, скрывая этот шрам. – Еще в самый первый раз, когда проклятье попытались вытащить, получилось… целитель сказал, что это индивидуальная реакция организма. Сначала были язвочки, потом…
Она прикусила губу.
А у Глеба появилось стойкое желание отыскать самоуверенного мальчишку, который взялся работать с живой плотью, не додумавшись изолировать ее от прямого воздействия. И ведь тьмой оперировал напрямую, если такая реакция.
– Заживало долго, шрамы остались… и открывались, когда… правда, не в последние годы. В последние стало легче. С какой-то стороны.
– А сейчас?
– Сейчас хорошо, – Анна села. – Даже… как-то слишком уж хорошо.
И Глеб согласился.
Ее правда.
Слишком уж…
– Знаешь, – Анна дотянулась до его волос. – Это странно, но… я снова чувствую себя живой.
…и не только она.
Домой Глеб вернулся на рассвете. Он остановился, прищурился, глядя как медленно вываливается налитой алым солнечный шар, как замирает ненадолго, словно опасаясь оторваться от земли, и ползет, ползет по блеклому небосводу. И тот наполняется цветами.
Красиво.
– Доброе утро, – этот голос заставил отвлечься от мыслей, слишком бестолковых для мужчины его лет и положения. – Вижу, вы тоже любите ранние прогулки.
– Доброе утро.
Олег приподнял шляпу и поклонился.
– Красиво, – сказал он, указав тростью на солнце. – И каждый раз по-своему… ныне солнце красное. Наша кухарка полагает, что это верный дурной знак и выставляет на порог ведро с водой, желая отвести беду. Я едва не споткнулся об это ведро. И главное, разговаривать с этой женщиной бесполезно. Кивает, соглашается, а потом делает по-своему.
Солнце поднималось.
Небо наливалось алым, в котором и вправду чудилось что-то донельзя тревожное.
– А вы дурного не видите? – поинтересовался Глеб для поддержания беседы.
– Я вижу лишь интереснейшее атмосферное явление, – Олег опустил руки на трость. – Не желаете ли пройтись? Признаться, мне редко случается встретить кого-то утром. Люди предпочитают спать. Люди вообще в массе своей довольно ленивые и бестолковые создания. И музыку слушать не способны.
– Отчего же?
На нем был светлый костюм для прогулок, с которым несколько дисгармонировали темные, почти черные ботинки. Ботинки поскрипывали.
Трость постукивала о камни мостовой, и звук раздражал.
– Не знаю, быть может, так было задумано Господом, желавшим разделить свое стадо на овец и пастырей. Овцам надлежит пастись и жиреть, оттого и не приучены они думать, оттого и сама возможность думать пугает их. И спешат они защититься, выдумывая всякие глупости вроде примет или обрядов, напрочь лишенных здравого смысла. Надеюсь, вас не оскорбляют мои речи?
– Нисколько.
– Один из матушкиных знакомых полагает, будто я чересчур… поспешен в своих выводах. И дело отнюдь не в нежелании, но в тех возможностях, которые выпадают на долю каждого. Одному суждено появиться на свет в семье простого крестьянина, другому судьба определяет купеческую стезю, третий же…
Олег остановился у изгороди и ткнул в нее тростью.
– Ваша работа?
– Моя, – не стал отрицать Глеб.
– Интересное плетение… плотное весьма. И полагаю, взломать его непросто?
– Непросто.
– Матушка совершенно обезумела с этими слухами. И вроде бы здравомыслящая женщина, но поди ж ты… наслушалась сплетен, вбила себе в голову, что дом наш плохо защищен.
Олег разглядывал защитный полог с явным интересом.
– Я убеждал ее, что бояться нечего. Кто бы ни был убийца, вряд ли он рискнет сунуться в наше поместье. До этого он явно выбирал жертвы из тех, что попроще… что и логично.
– Чем же?
Розы отползли от изгороди, а вот плющ обвил тонкие прутья ограды, растянул зеленые плети, спеша укрыть темный металл пышною листвой. И выглядел он довольным этакой близостью к темной силе.
– Тем, что примитивный разум легче обмануть. Втереться в доверие. Или купить. Овцы не способны адекватно оценить опасность. За что и страдают.
Олег попытался коснуться пелены, но плети пришли в движение, наполняясь силой. Надо будет сегодня проверить накопители, что-то подсказывало, что лишним это не будет.
– И вам не жаль тех девушек?
– А вам? – Олег повернулся. – Ходят слухи, что их смерть далеко не случайна…
– И вы…
– Не имею обыкновения верить слухам. Разум подсказывает, что, пожелай вы избавиться от кого-то, этого человека просто-напросто не нашли бы. А весь этот балаган со свечами и снятою кожей…