– А вот ты скажи, какой гадине нужно было узнавать мой номер телефона и нести всю ночь ахинею? Что-то нехорошо мне, Алексей. И верится и не верится, и душа стонет и болит, – пожаловался Валентин Иванович.
– Это она у тебя после праздника жизни пива просит, а тебе кажется, что болит. Старик, не морочь мне голову. Нашел проблему. – Могилевский пожал плечами.
И на том спасибо. Мог бы и пальцем у виска покрутить, с него станется.
– Ладно, спасибо, успокоил, друг. Давай работать. С лирикой и душой покончено. – Чубов рассердился не на шутку. То ли на себя, то ли на Алексея, в котором не нашел ни сочувствия, ни поддержки. Он и сам хорошенько не понимал до конца своих чувств.
– Ты не груби, старик. Если что, я весь ваш. Только я на твоем месте выкинул бы весь этот бред из головы и не вспоминал. Тем более – не советую об этом кому-нибудь рассказывать, засмеют. Подумаешь, проблема. Ты же не Петя Иванов. Ты человек видный, известный. В бизнесе довольно удачный. – Могилевский постучал костяшками пальцев по столу и сплюнул через левое плечо. – Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Думаешь, у тебя нет врагов или конкурентов? Так не бывает. Разыграли тебя, как пионера, подлые завистники, а у тебя мысли всякие, нервы. Так дело не пойдет. Абсолютно неправильная линия поведения. Чего истерить? Повторится эта грязная возня, город перевернем и найдем шантажиста, ноги ему повыдергиваем и ухи открутим. Делов-то. Вот у меня настоящий копец вчера произошел, – почти радостно поведал Алексей.
– А у тебя что? Только не говори, что Татьяна заставила тебя ковры в химчистку сдать или пива не разрешила вечером выпить. Знаем мы ваши страдания, не первый год замужем, – хмуро и недовольно ответил Чубов.
– Старик, хуже! – Могилевский театрально закатил глаза. – К нам на выходные теща любимая приезжала.
– Поздравляю, ситуация предельно ясна, подробности представить проще простого, – довольно вяло отреагировал Чубов.
– Да ничего ты не представляешь! – завопил Алексей. – Это же не женщина – это стихийное бедствие. С ней вечно что-нибудь происходит, а уж если она появляется на горизонте, непременно жди локальный взрыв приличной мощности, и, как правило, не один. Что самое прискорбное в этой ситуации, какова бы ни была направленность взрыва, осколки непременно летят в мою сторону. Вот и в этот раз она каким-то макаром умудрилась цепочку на шее порвать. Цепочка с крестиком на пол упали. Цепочка сразу отыскалась, а крестик закатился куда-то. Ну, сразу паника, поиски, крики о помощи. Естественно, вся наша доблестная семейка во главе с мамой бросилась бабушке на помощь. Все перевернули, все облазили – нет крестика. Так увлеклись, что начали мебель двигать. Потом Татьяне пришла в голову гениальная идея матрасы зачем-то перевернуть. А у меня там, – голос Алексея превратился в трагический полушепот, – заначка! Год собирал!
Чубов захохотал как ненормальный. Все тревоги отодвинулись куда-то далеко. Это не человек – это ходячая катастрофа. Каждый эпизод его жизни – неплохой сюжетец для небольшого рассказа.
– Я так и знал. – Алексей обиделся по-настоящему. – У человека горе, а он ржет как конь. Друг называется. Выслушал, утешил, ободрил. Настоящий товарищ. Большое человеческое мерси за участие, понимание и поддержку. Я стал практически банкротом, а ему весело. Вот и поделись с человеком своими проблемами. Друг готов рвать волосы на всем теле, а некоторым очень весело. Это же не анекдот, Чубов, это страшная правда жизни.
– Я тебе, Могилевский, не перестаю удивляться, честное слово. Ты же цивилизованный, современный человек, ворочаешь огромными деньгами, проворачиваешь крупные сделки, хорошо зарабатываешь. И вдруг заначка. Это слово из другой жизни, дружище, не из твоей. Это твой папа, который вкалывал на заводе день и ночь, имел полное право заначить два рубля от собственной жены на чекушку. А ты должен иметь сейфовую ячейку в банке, и тогда не придется лишний раз обижаться на тещу. Ты от меня ждешь сочувствия? Даже не надейся. Хочешь узнать мое мнение? Так тебе и надо. Все отобрали? Колись. – Настроение у Валентина Ивановича изменилось. Он никак не мог побороть приступы смеха. Он хорошо знал всех членов семьи, легко мог себе представить замечательную картину и понимал, какие страсти кипели в теплом семейном кругу.
– Татьяна поступила честно и благородно. Не скандалила, даже очень наоборот. Знаешь, как обрадовалась, когда две толстенькие пачечки стодолларовых купюр обнаружила? Поделила денежки пополам, по справедливости, – развел руками Алексей и глубоко вздохнул. – Пятьдесят на пятьдесят. Но со своей доли пришлось теще на булавки отстегнуть, положение-то безвыходное. Но, понимаешь, Валентин, дело даже не в деньгах. Деньги – это ерунда, еще соберу. Главное – доверие и взаимопонимание. А теперь репутация моя изрядно подмочена. Вот в чем проблема. Представляешь, с каким остервенением мне придется биться за восстановление авторитета и прежних позиций? – Алексей Николаевич пригорюнился не на шутку.