«В течение двенадцати дней (октябрьских боев 1944 года - авт.) войска 3-го Белорусского фронта прорвали в полосе до ста километров... оборону противника, продвинулись на 30-60 километров на гумбинненском и голдапском направлениях. От гитлеровцев было освобождено до восьмисот населенных пунктов, в том числе такие крупные, как Вирбалис, Кибартай, Виштынец, Гросс Роминтен, Вальтеркемен и Голдап... В битве за Восточную Пруссию Гитлер ставил на карту все, так как он понимал, что исход ее решит судьбу не только Кенигсберга, но и Берлина... Гумбинненская наступательная операция вошла в историю Великой Отечественной войны одним из наиболее поучительных примеров прорыва сильно укрепленной пограничной, глубоко эшелонированной обороны противника».
Из воспоминаний командующего 11 й гвардейской армией генерал-полковника К. Н. Галицкого.
28 октября. Район г. Голдап
- Стой! Руки вверх!
- Ребята, мы свои... Проводите нас к командиру.
- Молчать! Лежать! Бросай оружие! Ишь, «свои»... фашисты!
- Так что же: стоять, «руки вверх»? - вскипел Пургин. Или - лежать?!
- Молчи, сволочь, фашистская. Власовец?
- Да свои же мы, свои! - сказал Володя. - Разведчики, черт бы вас побрал!
Красноармеец коротко взмахнул прикладом автомата и ударил его в «поддых». Охнув, хватая разинутым ртом воздух, Володя согнулся, второй боец сорвал с него ремень с «парабеллумом», стянул рюкзак и толкнул в спину. Двое других красноармейцев, обезоружив Пургина, стягивали с него кожаную сумку.
- Ну, попались! - торжествовали бойцы. - Отродье фашистское! За сколько продались фрицам, а? Марш!
От голода и усталости кружилась голова. Володя качнулся и, чтобы не упасть, привалился к Пургину, тот поддержал его. «Так и должно быть, - думал он, успокаивая себя. - Откуда этим парням знать, что мы разведчики? Пришли «оттуда», в немецкой форме. И все же...» Горький комок перехватил горло: обидно, когда свои видят в тебе врага, да еще не просто врага, а предателя! Хоть бы побыстрее встретиться с каким-нибудь командиром.
А командир - совсем юный, розоволицый, пухлогубый лейтенант в свеженькой, еще не обмятой гимнастерке, чистеньких погонах и скрипучей, не потерявшей лаковой свежести портупее - сидел за столом и, оттопыривая губы, дул в блюдечко. Был он командиром пехотного взвода и лишь три недели назад прибыл на фронт после окончания пехотного училища, лейтенант страшно гордился, что он фронтовик, что его взвод уже в Германии, а явный недостаток опыта заменял грозными приказаниями и повышенной требовательностью к подчиненным: почему подворотничок не подшит? почему сапоги не начищены? почему... Напротив него, хрупая сахаром, попивал чаек его помкомвзвода, молчаливый, со шрамом через все лицо и тремя орденами Сланы на выцветшей гимнастерке старшина Петров.
Шумной, галдящей толпой в комнату ввалились солдаты, захватившие пленных, и, перебивая друг друга, стали рассказывать:
- Идем это, значит, и вдруг видим! - начал низенький боец в огромной, до пят шинели. Бредут, крадутся как волки! Я тут..
- Я тут - автомат на сготовку и кричу «Руки вверх!»… - подхватил другой боец.
- Фашисты, стал быть! По-русски шпарят. Власовцы, стал быть. - прокричал третий. - Враги, стал быть!
- Отставить! Молчать, - прикрикнул лейтенант и резко поставил блюдце на стол. Чай выплеснулся на гимнастерку. Лейтенант покраснел, поднялся: - Смир-рна! - Подошел вплотную к Пургину:
- Вер ист да? Вас волен зи хиер, битте?
- «Анна унд Марта баден»? - усмехнулся Пургин. Мы говорим по-русски, лейтенант. Мы выполняем задание особей важности, лейтенант, и потрудитесь немедленно...
- Мол-чать! - грозно проговорил лейтенант и развернул одно из удостоверений, поданных кем-то из красноармейцев. Курт Хейле, солдат пятьсот шестьдесят первой восточно-прусской гренадерском дивизии... - Взглянул на Володю. - Ты? Молчать!.. Штандартенфюрер Вальтер Кугель... О-оо! - лейтенант присвистнул, с повышенным интересом поглядел в заросшее щетиной лицо Пургина. - Какая птица: полковник СС! - Лейтенант даже вспотел. Вот это удача! Да за это и ордена не пожалеют... Резко проговорил: - Куда шли? Зачем? Какое задание выполняли? Отвечать, иначе - к стенке!
- Только что из училища, лейтенант? - устало спросил Пургин. - Мое звание - майор, и я прошу вас немедленно связаться с особым отделом дивизии и доложить, что...