Вслед за ним, широко распахнув дверь, в комнату ввалился Коля-моряк: лицо красное, глаза блестят, явно где-то на радостях принял сотню-две граммов водочки. Улыбаясь, Коля раскланялся со всеми, прошелся с воображаемой дамой по комнате, выделывая замысловатые коленца, и бухнулся рядом с Викентием Бубнисом на скамейку, обняв литовца за плечи: «Хорошо жить, братишка!» Бубнис, как обычно, исподлобья глянул на него и ничего не сказал. Викентий вообще не отличался словоохотливостью, больше молчал. Что-то добродушное, медвежье было в его сильной, мускулистой фигуре и густо заросшем курчавой, золотистой бородой лице. И кличка у него была подходящая, уже лучше и не придумаешь: Медведь. Жил до войны Бубнис в приграничном с Германией городке Вирбалнсе и, как скупо рассказывал, в поисках работы исходил всю Восточную Пруссию. Надежный, ценный для разведки мужик, хорошо бы с ним оказаться в одной группе.
Дымя папироской, по комнате расхаживал Павел Грачев. Вот он направился в дальний ее угол, где, пристроившись у стола, расставлял на доске шахматные фигуры Геннадий Архипов, Генка-страх. Его стянутое бугристыми рубцами шрамов лицо действительно в первый момент могло испугать любого, поэтому Архипов не любил быть в центре внимания. Сядет где-нибудь в углу, уткнет острые локти в колени и замрет, сунувшись изуродованным лицом в ладони. А красивый, видать, был парень: большие, серые глаза, широкие брови, да уж, кому как повезет на войне!
- А вот и мы! - в дверях стояли Нина и Зоя.
Володя ахнул, Коля-моряк захлопал в ладоши, остальные ребята шумно поднялись со скамеек: какие девчонки сегодня красивые, вот это боевые подруги! Нина была в голубом платье и черных лакированных туфлях, а Зоя, как цыганка, закутана в цветастую шаль.
Оттолкнув Колю Прокопенко, Володя подскочил к Мине, девушка шагнула ему навстречу и положила легкую руку на плечо.
- Ниночка, принцесса ты наша цирковая, второй танец за мной, - попросил Коля и, опережая других, повернулся к Зое: - Мадам, старый морской волк приглашает вас на танго.
- Всю жизнь мечтала! - воскликнула Зоя. - Но вначале погадаю. Дай твою ручку, моряк. - Коля хмыкнул, но подчинился. Сведя брови, Зоя стала рассматривать его ладонь: - Так-так, морячок... Дальняя, опасная дорога ожидает тебя, милый, но будет она тебе удачной и счастливой.
- А мне? - Федя протиснулся сквозь толпу окруживших Зою ребят, выставил свою широченную, как саперная лопатка, ладонь. - Зоинька, ну-ка вглядись внимательно.
- И тебя, милый, ждет дорога, - проворковала Зоя, стреляя чернущими глазами. - И тебя, парнишечка, ожидают удача и счастье, но вот с пропитанием в той дальней дорожке будет туго. Так что не теряйся, милый!
«...Был день осе-енний...» - сипела и постукивала пластинка. Володя неумело топтался, пытаясь попасть в такт музыке, заглядывал Нине в глаза. Голова у него слегка кружилась.
- Мне кажется, что я тебя тысячу лет не видел, - заговорил он тихо. - Нин, я так скучал. Ведь четыре месяца, как мы расстались... Когда тебя ранило? Что с тобой произошло?
- Много чего со мной было, Володенька, всего не расскажешь, да и зачем? Ну-ка, дай я тебя поведу, хорошо? И раз-два-три... Весной в окружение попали, тогда-то меня и ранило в ногу... И раз-два-три... больше суток провалялась в болоте, думала, конец, чуть пулю себе в сердце не пустила... - Володя замер: «Ты?!» Нина грустно улыбнулась, провела ладонью по его волосам. - Я. А ты, как был мальчишкой, так и остался.
- Какой же я мальчишка? - обиделся Володя и оглянулся на громкие голоса: Костя Крапивин, красивый, стройный парень, пытался уговорить моряка, чтобы тот позволил ему потанцевать с Зоей, а «цыганочка» хохотала и, не теряя времени, уже всем сумела предсказать дальнюю, опасную, но удачливую дорогу.
Володя вновь задвигался в такт мелодии, ткнулся Нине лицом в плечо, еще что-то хотел ей сказать, но Коля Прокопенко хлопнул его по спине:
- Сержант, ваша вахта кончилась! Ниночка, прошу... Ах, эти листья, - пропел он басом.
Пластинка была одна-единственная. Танго - на одной стороне, песенка в ритме фокстрота про чье-то неудавшееся свидание: «С утра побрился и галстук новый, в горошек синий, я надел...» - на другой. Все падали и падали грустные осенние листья, все путал место свидания парень в новом галстуке. Разведчики курили, Федя жевал огромные бутерброды и крутил ручку патефона. Поскрипывали половицы, не танцевала, а летала по кругу Зойка, взметывались края ее цветастой шали. А моряк-то! Володя ревниво наблюдал, как Коля Прокопенко, тесно прижимаясь к Нине, что-то нашептывает ей на ухо. Ну прилип! Хоть бы оказался Колька в другой группе! Усилием воли он отвернулся и стал с завистью следить за легкими, мягкими, какими-то кошачьими движениями Кости Крапивина: как танцует! Лицо у Зои горело, черные глаза влажно поблескивали, она то и дело бросала обеспокоенные взгляды на дверь, и Володя догадался: Пургина ждет. Уже все приметили, что между командиром и радисткой существуют сложные отношения... Вот бы и у них с Ниной такие возникли!