– Но как?
– Если тебе плохо, выпрямляешь спину, надеваешь красивое платье и улыбаешься всему миру. Никто не должен знать, что у тебя на душе, - пытаюсь обдумать ее слова, но отвлекает дверной звонок. Бегу к двери.
– Левика, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не гоняла сломя голову? – Кричит вдогонку мама. Открываю дверь, на пороге отец, с огромным плюшевым медведем.
– Папа ты пришел, – лечу в его объятья.
– Конечно, как я мог пропустить такой праздник? Это тебе, – протягивает медведя. Он с мой рост.
– Но, пап, я уже взрослая, – хмурюсь, но обняв мишку, улыбаюсь. Поднимаю голову и, посмотрев на него, говорю, – спасибо пап.
– Все для моей любимой доченьки, – целует в лоб.
Оборачиваюсь, показываю подарок маме, а она, хмурясь, смотрит на него. Переводит взгляд на отца и неодобрительно качает головой. Обращается ко мне.
– Левика иди к себе, нам с твоим отцом надо поговорить, – я повинуюсь и плетусь к себе, но по дороге передумав, спускаюсь попить воды. Из комнаты слышен разговор родителей. Интересно, о чем они говорят? Останавливаюсь возле двери и прислушиваюсь.
– Что думаешь, раз в год заявился, с плюшевым медведем и все? Этого достаточно? Нет, так не пойдет. Дочери нужен отец. Посмотри, какая вымахала, а все еще бегает, как маленькая. А ты, именно ты, ее поощряешь. И что это за детский подарок? Она уже взрослая.
– Оливия, ты к ней несправедлива, она еще ребенок. Лучше посмотри, какая у нас выросла девочка - солнышко.
– Так значит. То есть тебе все равно? А ведь ее еще надо будет выдать замуж. Ты об этом думал? А если она будет продолжать бегать, как сорванец, кто на нее обратит внимание?
– Да, что ты заладила. Еще рано говорить об этом.
– А после, может быть поздно. Ты должен больше уделять ей времени. Левике нужна мужская рука, да и ремень не помешает.
– Нет. Что ты такое выдумала? Даже не вздумай. Запрещаю бить свою дочь. Но ты, ведь знаешь, как я занят. Еле вырвался, чтобы поздравить.
– Для тебя работа это все, что в жизни важно. А какой она вырастет, тебя вообще не волнует.
– Уж лучше она будет такая. Активная и жизнерадостная. А не, как ты. Бесчувственная и неживая.
– Все, с меня хватит! Убирайся отсюда! Чтобы я больше тебя здесь не видела! И если вдруг захочешь увидеть дочь, звони моему секретарю! Но чтобы твоей ноги больше не было в моем доме!
– Вообще-то это и мой дом тоже.
– Вот уж нет! Когда ты ушел пять лет назад, то потерял все преимущества и, насколько я помню, отказался от него в мою пользу. Так что, пошел вон, - уже кричит она.
– Ладно, ладно, ишь как задело, все-таки не бесчувственная.
Слышу приближающиеся шаги, поэтому бегу вверх по лестнице, опираясь на стенку, вытираю лоб ладонью, а сердце в груди стучит, как бешенное. Фух. Пронесло. Не заметили. Через несколько минут раздается хлопок входной дверью. Папа ушел? Получается, его выгнала мама. Стою, обдумывая то, что услышала.
– Чего это ты тут стоишь? – Спрашивает мама, поднявшись по лестнице.
– Да вот, хотела воды попить, как раз шла вниз, а что папа ушел?
– Да, у него появились неотложные дела, так что вечером мы сами.
– Может у него получится придти завтра?
– Не знаю, но ты не надейся на него. Он папа лишь на дни рождения.
– Но… Я не понимаю?
– Левика, сколько раз за предыдущий год ты его видела?
– Не знаю, не помню. Может несколько раз?
– Вот. Так что не жди частых встреч, чем старше будешь становиться, тем реже будешь его видеть. Я в этом уверена.
– Но это ведь ты запрещаешь нам видеться, – на глазах выступают слезы.
– Ох. Конечно же, нет дорогая. Если бы все было так просто. Понимаешь, у него есть второй ребенок, вот почему он не может видеться с тобой.
– Что? У меня, что есть братик или сестричка?
– Нет, милая, у него есть работа. Его детище. Он его холит и лелеет, а ты всегда будешь на втором месте.
Настоящее
– Левика, я принесла тебе поесть, – говорит мама, заходя в комнату, как обычно без стука.
– Я не хочу. А ты хотя бы постучала.
– Зачем стучать? Как будто ты можешь быть чем-то занята, кроме как разглядывания потолка.
– Прекрати, – повышаю голос.
– Что прекратить? Хочешь сказать, я не права? – Недоумевает.
– Мам, ты делаешь все только хуже. Прошу, уйди, – уже спокойно.
– Нет. Я тебя сначала покормлю, а потом ты можешь продолжать самобичевание, – говорит, придерживая тарелку. Все равно ведь не отстанет. Поэтому лучше все съесть побыстрее. Беру ложку в руку. Рука немного дрожит от слабости, но стараясь не обращать на это внимание, начинаю есть. Пока ем, несколько минут проходят в тишине. – Кстати, помнишь Эрика? Так вот, он возвращается в город, – откашливаюсь, чуть не подавившись.