— Мне страшно отсюда улетать, — честно ответил я. — Всё время кажется, что я вернусь на пепелище. Обнаружат здесь завтра гнездо пиратов и контрабандистов — и привет.
— А твое присутствие что-то изменит? Или ты жаждешь встать на сторону борцов за свободу и справедливость?
— Нет, — я мотнул головой. — Мне с ними не по пути. Мне, похоже, скоро во всей Галактике будет некуда деться.
— Что-то я тебя совсем перестала понимать, — Вики насмешливо прищелкнула языком. — Ты же вроде этого хотел. Чтобы Союз не лез в твои дела, не метил младенцев печатью, не мешал Краю жить по своим законам. Смотри, как это близко и реально. Так давай, сражайся за это.
— Не хочу, — тихо ответил я. — Я знаю, чем заканчиваются революции. Бравые победители повесят на себя ими же придуманные медали. Вместо пиратов будет какая-нибудь Армия Края Галактики. Вопрос «А что ты делал, когда мы боролись за свободу?» станет самым популярным. И нетрудно догадаться, каким будет самый популярный ответ. Да, я не хочу, чтобы здесь все стало, как в Центре, где все следят за всеми, а полиция контролирует каждый шаг. Но мне не нужен свободный Край, где бывшие пираты будут бряцать медалями и хвастаться участием в освободительной борьбе. Я не собираюсь сражаться на стороне пиратских кланов и контрабандистов, которые устали копить деньги и захотели стать героями!
— Что же ты собираешься делать?
— Не знаю, — честно ответил я.
Хуже всего было то, что мне не у кого было спросить совета. Всех моих приятелей на Онтарио, похоже, захватил психоз освободительной борьбы, и с каждым днем симптомы этого психоза становились все заметнее. Люди словно не понимали, что все происходящее — вовсе не игра, и за столь соблазнительные чужие идеи придется заплатить жизнью. Возможно, эти идеи даже казались им своими собственными. Я помнил, как это бывает. Мой отец умел убеждать людей в ценности своих идей. И к чему это привело?
Увы, я не мог никому этого объяснить. В лучшем случае на меня удивленно косились. «Тебя что, не достала союзная полиция?» Что мне было отвечать? Что как раз не достала? Что когда я возил контрабанду (а случалось это редко), то всегда знал, что нарушаю закон, а не сражаюсь за свободу? У меня было чувство, что у многих эти вещи перепутались в голове. Больше того, вдруг стало немодным их различать.
М-связь на этом фоне стала казаться мне чем-то незначительным, второстепенным. Я бы вообще забыл про поиски Анны Бовва, если бы новости постоянно не напоминали мне об этом. Полиция ставила на уши то одну, то другую планету. Пиратских провокаций было уже не нужно — Союз будто подыгрывал новоявленным революционерам.
На Краю Галактики становилось все более неспокойно.
И мне все чаще казалось, что это не случайность.
Наступало очередное утро, Вики бросала мне на экран очередное сообщение: «Ты решил что-нибудь?», получала отрицательный ответ и исчезала в городе. Похоже, наслаждаться жизнью у нее получалось все хуже. Неудивительно — смертный приговор продолжал висеть над ней. Я тоже чувствовал себя не вполне уютно. Наконец я отправил ей сообщение: «Приезжай. Я на "Птахе"».
Она примчалась немедленно. Я встретил ее внизу, у аппарели. В этом полушарии была поздняя весна, с близкого моря тянуло ветерком. Было удивительно тихо для крупного космодрома — никто не садился и не взлетал, нигде не раздавались звуки погрузки. Вики подошла ко мне.
— Ну? Зачем звал?
Я прислонился к обшивке, задумчиво уставился в небо и спросил:
— Кому в Союзе может быть выгодна эта заварушка, а, Вики?
— Вот ты о чем! — она усмехнулась. — Дошло-таки?
— А ты, выходит, и раньше догадывалась?
— Конечно.
— И молчала.
— Ждала, когда ты сам додумаешься. Иначе ты бы не поверил.
— Теперь поверю, — я вздохнул. — Значит, мне не кажется, что этими зверствами полиция нарочно подливает масло в огонь. Посмотри вокруг. Люди словно умом тронулись. А завелись бы они так, если бы не облавы, не эти десанты с расстрелами мирных жителей? Такое ощущение, что поиски Анны для кого-то — просто предлог. Или очень удачный момент, который упускать никак нельзя.
— Скорее всего, так и есть. Кто-то решил воспользоваться случаем. И этот кто-то, скорее всего, очень не хочет, чтобы Анну нашли живой. То-то полицейские тогда стреляли на поражение. М-да… — она зябко повела плечами.
— Ты знала, на что шла.
— Ну, как сказать. О таком варианте Филипп меня не предупредил. Хотя догадывался, скорее всего, что такой исход вероятен. Он о многом догадывался. А кое-что знал наверняка. Поэтому и помог Анне, когда та подалась в бега. Сообразил, что слишком многим такое открытие поперек горла. В Центре полно желающих аннулировать Союз и отгрызть себе кусок пожирнее. И все, что будет этот самый Союз сплачивать, им не нужно. И что самое смешное, сейчас как раз такой момент… Перемены давно назревали, Край стал сильным и развитым, ему уже невыгодно прежнее соотношение сил. А чтобы его контролировать, приходится держать все больше полицейских для патрулирования, больше таможенников, налоговиков. Без м-связи вся эта система очень неповоротлива и толком не работает. Очень многие в Союзе считают, что от окраинных миров одни проблемы и расходы. Налогоплательщики возмущены, что их деньги уходят в эту яму. Из Центра же Край Галактики клоакой кажется.
— Я знаю, — уронил я.
Вики кинула на меня удивленный взгляд.
— Я же родился в Центре. На Шторме, — напомнил я.
— Тогда тем более должен понимать. В Центре сторонников так называемой независимости Края в последние годы едва ли не больше, чем здесь. А уж если начнутся вооруженные столкновения… Правительство может и уступить мнению большинства. Назначат общесоюзный референдум, и планеты получат самостоятельность. Политическую, по крайней мере. Экономически они останутся зависимыми от Центра на долгие годы. Только договора будут заключаться совсем на других условиях. И многие на этом наживутся.
— Да, красиво… А межзвездная связь, получается, все изменит?
— Сам подумай. Раз есть связь, значит, можно все держать под контролем. Опять же, печать для всех, союзная администрация на каждой планете, ну и все прочее, про что ты и сам догадываешься. Представляешь, какие перспективы? Сколько новых хлебных должностей? Стоит объявить о том, что м-связь в ближайшие годы начнет действовать, и общественное мнение тут же качнется в другую сторону.
— Интере-есно, — потянул я. — Так что, нас ждет большая война?
Вики пожала плечами.
— А это как карта ляжет. У нас же Союз, и амбиции наверху соответствующие. Так просто отдать огромную территорию, миллионы людей…
Я взглянут Вики в глаза. Она улыбалась.
— Тебя все это развлекает, да? — тихо спросил я.
— Я уже труп, — спокойно ответила она. — И живу лишь потому, потому что безопасники хотят отыскать Анну. Они же, блин, интересы Союза соблюдать должны, и сохранять его целостность. Вот поймет генерал Полянский, что мы ее не найдем — и адью. Так что мне сейчас и конец света развлечением покажется. Одной скучно помирать.
И она ехидно улыбнулась. Как всегда, когда она начинала кривляться, я сразу почувствовал себя идиотом, но постарался подавить раздражение. Она права. Будет война или нет, нас обоих ничего хорошего не ждет. А вот с Анной Бовва надо как-то разбираться. Странно, почему нас пока не вызвали никуда с отчетом. Или на крейсере полагали, что мы ищем ее здесь, на Онтарио?
Самое смешное, что я мог очень быстро отыскать Анну. Но до сих пор не знал, стоит это делать или нет. Нелегкий выбор, однако, мне подкинула жизнь — или своими руками привести на Край власть Союза, или дождаться настоящей войны.
Войну я с детства ненавидел. Особенно войну за свободу.
Отец бы нашел, чем мне возразить. Он сказал бы, что ни одна революция не бывает до конца справедливой. Что неважно, кто сражается за правое дело под одними флагами с тобой — честные люди или не очень, и какие интересы они при этом преследуют. И что жители Центра давно забыли, как думать самостоятельно, всё решают за них, и неужели я хочу, чтобы Край стал таким же? Да не хотел я, не хотел. Но отчетливо понимал, что мои желания мало что изменят.