Цири вышла из оцепенения и обхватила его спину двумя руками, отвечая на объятия, крепко, как могла. Геральт, уткнувшись в её волосы, поморщился, но не издал ни звука. Он не хотел, чтобы сейчас она отстранилась от него.
– Дай мне время. Я смогу тебя отпустить, но не сейчас, не так скоро.
Это его «отпустить» страшным грузом повисло над ними в воздухе, всё ещё пахнущим кровью.
Смогу ли?
Какое-то время они стояли не двигаясь. Молча. Цири чувствовала, как одна рука мужчины плотно лежит на её пояснице, а другая мягко прикасается к волосам, проводя пальцами от затылка к позвонкам. Чуткие прикосновения ярко контрастировали с тяжеловесной, грубой фигурой ведьмака.
Цири думала о том, в каком положении она оказалась. Она спасла Геральта, позаботилась о нём так же, как он делал это всегда, с самого начала. Опекал её, заботился, защищал. Именно этого она и хотела – двусторонняя отдача, обоюдная поддержка. Она не может оставаться в вечном долгу. Но она была согласна подождать. Ещё.
Поляна оказалась полностью скрыта от её глаз за широкими плечами, а она сама была будто спрятана от всего мира вообще. Никогда в жизни она не чувствовала такую безопасность, как в эту минуту. Это успокаивало. Это пугало. Может ли она позволить себе быть слабой? Даже на время. Даже сейчас. И вся его крепкая, непоколебимая фигура отвечала ей – может.
Цири слегка пошевелила рукой и почувствовала, как её пальцы обволокло нечто влажное, тёплое и липкое, совсем как…
– Холера, у тебя кровь! – девушка резко отстранилась, отняла свою ладонь от спины и посмотрела на свои пальцы, запачканные густой красной жижей, смешанной с грязью. Она обошла его, прикоснулась к спине, перед этим обеспокоенно взглянув на уставшее, покрывшееся испариной лицо мужчины.
– Вряд ли этим можно удивить ведьмака, – фыркнул Геральт в ответ, но остался стоять на месте, позволяя Цири рассмотреть причину кровотечения.
Со спины его кожаная безрукавка была вертикально порвана рваной линией от начала плеча до лопатки. Девушка аккуратно раздвинула материал, подбираясь ближе к телу и сморщилась, готовая увидеть ужасную картину огромной раны, под стать длине разреза на куртке, но её опасения не оправдались. Она выдохнула на секунду, но напряглась вновь, когда ей открылся вид на небольшую, размером и формой с куриное яйцо, но глубокую, разорванную вмятину, кровоточащую сверху плеча.
– Нужно обработать, – девушка всё ещё пристально вглядывалась в месиво, представляя себе, каким образом затянется эта отметина.
– Насколько всё плохо?
– Я не знаю, где ты порвал куртку, но она бы тебя спасла. Ты впечатался в камень, или во что-то острое ровно тем местом, где она разошлась.
– Всегда знал, что я не очень удачлив.
Цири соединила куски рубашки, а следом и края кожаной ткани вместе и повернула ведьмака за руку к себе лицом. Задумчиво произнесла:
– Неважно выглядишь… – она знала, что теперь Геральт в безопасности и рана благополучно заживёт в любом случае, следует только поскорее остановить кровь, а насколько быстро она затянется будет зависеть лишь от ухода. Но боль никуда не денется. Учитывая то, что вмятину невозможно будет зашить, она будет тревожить его какое-то время.
– Дай мне немного времени, – его рука потянулась к маленькому кармашку на ремне, – Найди мой меч, он… – Геральт быстро огляделся. Взгляд скользнул по мёртвому чудовищу, прошёлся по стройному ряду густых деревьев, огибающих поляну полукругом, что обрывался огромной скальной стеной. У основания камня зияла чёрная дыра пещеры, убежища Беса. Идеальное укрытие, спрятанное от любопытных глаз, путь к которому оказался слишком прямым и обманчиво безопасным для простых людей. Ведьмак заметил слабый блеск металла недалеко от убитого чудовища, – Там.
Девушка проследила за взглядом и, кивнув, оставила мужчину одного.
Выйдя на тракт, они не спеша направились вдоль реки, в сторону Каррераса, их временного пристанища на Пути. Лошади поднимали копытами дорожную пыль, Плотва особенно волновалась, таща на себе когтистую лапу Беса, ещё свежую, ещё слишком ярко пахнущую кровью. Река, носившая поэтичное, цветочное название Исмена, была неизменной спутницей каждого путешественника, чья дорога пролегала от Вызимы в Каррерас и наоборот. Близился закат. От воды веял свежий и прохладный воздух, потоки которого бодряще обдавали изнурённые лица путников. Геральт рассказывал, при каких любопытных обстоятельствах был в этом городке много лет назад. Как он, в очередной раз, спас любвеобильную шкуру Лютика, потому как того обвинили в убийстве некой зажиточной дамы и приговорили к виселице. Цири слушала, иногда искренне удивлялась, иногда звонко хохотала, периодически бросая колкие и дразнящие комментарии в адрес их общего друга. Темнело быстро. Вечернее небо постепенно меняло свои оттенки, переходя от ярко-оранжевого до нежно розового и к бордово-алому.
Ворота Каррераса они прошли, когда солнце полностью зашло за горизонт, предоставив ночи опуститься на крыши неприметных, ветхих домов. Город был маленьким настолько, что титул «города» носил весьма символически. Но население Каррераса было и того меньше. С приближением темноты улицы пустели, в жилых домах давно были потушены свечи и теперь их невозможно было отличить от заброшенных.
Они прошли мимо темницы, которая так же была знакома Геральту не понаслышке, мимо храпящего стражника, косо разваливавшегося на табурете и сразу же уткнулись в вывеску «У пройдохи лиса».
Трактир делился на три части. Они вошли в серединную залу, по бокам которой было образовано подобие сеновала, с пустыми матрасами и местами для сна, с большой каменной печью, что была сейчас растоплена. С левой и с правой сторон, на небольших помостах оставалось немного места для зал с грубыми столами, представляющие из себя наспех распиленные вдоль ствола деревья, и табуретами. Залы были разделены от центра хилыми, гнилыми ограждениями из нескольких досок, были заставлены ящиками, полными овощей, фруктов и зерна. Трактир практически пустовал. Двое мужиков распластались на сеннике недалеко от входа, замысловато и, должно быть, крайне неудобно переплетаясь ногами. Ещё один, по всей видимости, вусмерть пьяный, еле держал себя на ногах, приняв помощь стены, и неистово блевал в самом дальнем углу трактира, издавая соответствующие звуки. Других людей в пределах видимости не находилось.
– Сядем у огня? – тихо спросила Цири. – Я перевяжу тебя, заодно согреемся.
Геральт кивнул и направился к печи. По пути он аккуратно снял через голову ножны и отбросил их в сторону.
– Возьму кое-что, – он сделал шаг в сторону мансарды, где остались их вещи, но Цири его опередила.
– Я схожу, – бросила она, не оборачиваясь и протараторила, – Банка с измельчённой вербеной, ласточкиной травой, омелой, каприфолем и одуванчиком.
Геральт кивнул, хотя знал, что она не увидит этого.
Он повернулся к камину, снял с себя куртку и, оставшись в рубашке, бросил её к мечам, не уделив её повреждениям ни капли внимания. Он сел, вытянул одну ногу к очагу, другую подтянул под себя и упёрся в колено локтем. Геральт осознал, что совершенно не замёрз. Наоборот, волны жара окутывали его слишком навязчиво, и от огня хотелось отодвинуться дальше. Но он не шевелился. Он зачарованно вглядывался в языки пламени, что гипнотизировали его хаотичным, бессмысленным танцем, мысли его невольно вернулись к событиям прошедшего дня.
«Ты мне не отец» - так она сказала? Беспрекословно, категорично, будто расставила все точки над «и». Снимала ответственность… или наоборот, прибавляла её? Слова, произнесённые теперь вслух, так плотно засевшие в подкорку, казались ответом на вопросы, которые с каждым днём приходилось прятать всё глубже, но которые становилось всё сложнее игнорировать, оставляя их без ответа. “Я знала, что она для тебя важна, но тон твоего голоса, скрытые эмоции…” - возник голос Корины Тилли в его памяти, которая, судя по всему, понимала гораздо больше, чем он сам. Возможно, тогда он выдал ей слишком много информации. “Скрытые эмоции”…