Ибо даже без пророчества Дориан знал: какую дорогу ни выбирай, он пойдет по ней один, во тьме, мучительно страдая.
Объятый страхом, Дориан встал, дрожа как в лихорадке. Взглянул на дорогу перед ним, обернулся назад. Путь в Халирас, к своей будущей жене — Дженин, так ее звали! — или обратно, к друзьям. Любовь и смерть — или жизнь и одиночество. Бог, видно, так же далек, как и лето во Фризе.
С каменным лицом и прямой спиной Дориан продолжил долгий путь в Халирас.
Горран неусыпно следил за Эленой напряженным и мрачным взглядом. В первый день проблем не возникло, потому что ей не хотелось справлять нужду. На второй день — пришлось. Элена пошла за ним в лес, недалеко, и уединилась за кустом. Горран выждал, когда она сядет на корточки и поднимет юбки, и шагнул к ней. Просто чтобы вогнать в краску. Конечно, при нем она не смогла оправиться.
В тот вечер, как и в каждый другой, и по утрам халидорцы молились:
— Хали вас, Хативос рас ен ме, Хали мевирту раит, реку виртум дефите.
Горран, бросив Элену на землю, сел на нее верхом и в ходе молитвы вдавил пальцы в болевые точки за ушами девушки. Вскрикнув, она почувствовала, как от теплой мочи намокает платье. Не утерпела.
Молитва закончилась. Горран встал, влепил Элене затрещину и процедил:
— Ты воняешь, грязная сука.
Ей не дали помыться, когда они пересекали небольшой горный поток. В тот вечер, когда Горран отвел ее в сторону, Элена задрала юбки и справила нужду у него на глазах. Наблюдая, он не испытывал особого восторга, пока девушка не покраснела и не отвернулась.
— Завтра, — пригрозил он, — я заставлю тебя ходить с дерьмом на лице. Своим или чужим. На выбор.
— Почему ты так делаешь? — спросила Элена. — Разве в тебе нет ничего порядочного?
Однако утром их разбудили ни свет ни заря. Они тут же отправились в путь. Пленники, связанные вместе, выстроились цепочкой за халидорцами. Элена замыкала цепочку из шести пленников, и перед ней шел Герральд, мальчишка. Она не сразу поняла, что так встревожило халидорцев, которые били пленников, едва те открывали рот.
Этим утром халидорских солдат оказалось только пятеро вместо семи.
В ту ночь Горран, видимо, забыл об угрозе. Отведя Элену в сторону, когда ей вновь приспичило, он держал весь лагерь в поле зрения. Элена присела среди лиственниц, с началом осени ронявших золотистые иглы, и сделала вид, что ее не беспокоит присутствие Горрана.
— Возможно, завтра нас встретят майстеры, — сказал он, не сводя взгляда с лагеря. — После чего передадим всех вас в их руки. Этот подонок Хаавин, вероятно, трусливо сбежал.
Элена встала и не более чем в десяти шагах от рассеянного Горрана увидела за деревом человека. Незнакомец носил целый ворох плащей, камзолов, рубашек с карманами и был увешан переметными сумами из лошадиных шкур — всех размеров, только темно-коричневого цвета, — изрядно потертыми от долгой службы. На спине за поясом — два гуркских ножа кхукри с изогнутыми вперед лезвиями. За спиной висел искусной резьбы футляр для лука, и среди одежд торчали разномастные рукояти. Лицо приветливое; раскосые миндалевидные глаза и прямые черные волосы: охотник из Иммура. Он приложил к губам палец.
— Закончила? — Горран бросил взгляд в ее сторону.
— Да, — ответила Элена.
Она поискала глазами охотника, но тот исчез.
Когда они устраивали той ночью привал на опушке леса, чтобы, если что, укрыться за деревьями, солдат осталось только четверо. Халидорцы едва не поссорились, споря о том, надо ли торопиться и продолжать идти в темноте, или о том, действительно ли Хаавин и второй пропавший воин сбежали. Ночь была коротка: Горран разбудил Элену в предрассветном сумраке.
Он молча отвел ее в лес. Элена, как ни в чем не бывало, подняла юбки.
— Откуда на груди такие раны? — спросила она.
— Одна бешеная сука ударила меня вилами после того, как я убил ее мужа и выпустил кишки ее сучатам.
Он пожал плечами, словно тот удар — лишь досадное недоразумение. Так, минутная беспечность.
Горран не придавал особого значения тому, что потрошил детей. Он бил и оскорблял Элену; она могла это простить. Однако равнодушный жест плечами заронил в ее сердце искорку ярости. Впервые после Крыса Элена ненавидела.
Горран взял с собой лук и теперь натягивал тетиву.
— Сегодня мы доберемся до лагеря, — сказал он. — То, что проделает с тобой Неф Дада, ужасно. — Горран облизал сухие губы. — Я могу тебя спасти.
— Спасти? Меня?
— Не следует делать то, что он задумал. Для лодрикарца нет ничего святого. Если сейчас побежишь, я пущу тебе в спину стрелу и избавлю от адских мук.