Вир, вспыхнув, сразу ожил. Черные завитки поползли к лицу, клубясь, окутали руки и пронзили ноги. Вылезали даже из зрачков. На мгновение Гэрот позволил завиткам всосать свет и явился неестественным пятном тьмы в брезжившем рассвете. Затем положил этому конец. Знать Сенарии должна его видеть.
Глаза всех собравшихся зрителей были широко раскрыты. Но людей ошеломили не только вир и присущее Гэроту величие. Скорее трупы, сложенные как дрова и обрамляющие короля-бога с трех сторон. Ни дать ни взять, портрет. Мало того, еще и белые одежды, забрызганные кровью и мозгами. Невиданной мощью король-бог внушал благоговейный трепет и был ужасен в своем величии. Пожалуй, герцогиня Трудана Джадвин нарисует ему эту картину — если останется жива.
Король-бог разглядывал сенарийскую знать, а те, в свою очередь, не сводили глаз с Гэрота. Интересно, кто-нибудь подсчитал, сколько их? Как-никак тринадцать.
Он протянул пучок соломин.
— Тяните! — бросил Гэрот. — Хали вас очистит.
На сей раз он не допустит, чтобы судьба решала, кто умрет. Военачальник Гхер посмотрел на короля-бога.
— Ваше святейшество, здесь, должно быть, какая-то… — начал он и осекся.
Короли-боги не ошибаются. Гхер побледнел как полотно и стал тянуть соломинку. Длинная. Какое облегчение! Ему не сразу пришло в голову, что хорошо бы скрыть столь явные эмоции.
Остальные, в большинстве своем менее знатные, управляли государственными делами при последнем короле, Алейне Гандере IX. Подкупить любого было проще некуда. Однако хоть они и не оправдали надежд короля-бога, убивать пеонов не имело смысла.
Гэрот обратил свой взор на вспотевшую Трудану Джадвин. Она была в ряду двенадцатой, а ее муж — последним.
Король-бог сделал паузу. Он позволил им взглянуть друг на друга. И они, и все те, кто наблюдал, знали: один из Джадвинов умрет, и кто именно, зависит от выбора Труданы.
Гэрот объявил:
— Среди собравшейся здесь знати только вы, герцог Джадвин, не состояли у меня на службе. Следовательно, и не подводили — это очевидно. Чего не скажешь о вашей жене.
— Что это значит?! — воскликнул герцог и посмотрел на Трудану.
— Разве вы не знали, что она изменила вам с принцем? А затем убила его по моему приказу? — сказал Гэрот.
Как прекрасно стоять в самом центре сугубо личной, напряженной сцены! Лицо герцога, бледное от страха, посерело. Он был явно менее проницателен, чем большинство рогоносцев. Гэрот видел, как момент истины крушит бедолагу. Все легкие подозрения, которые тот когда-либо отметал, любая невнятная отговорка, когда-либо звучавшая, теперь били наотмашь.
Занятно, что Трудана Джадвин стояла с убитым видом. Ни намека на лицемерие, ожидаемое Гэротом. Он-то думал, что укажет она пальцем на мужа — вот, мол, чья вина. И поведает почему. Однако ее виноватые глаза говорили обратное. Гэрот мог только догадываться, что герцог был мужем порядочным, и Трудана это знала. Изменила потому, что поддалась похоти, и теперь два десятка лет лжи стали непомерным грузом.
— Трудана, — проговорил король-бог, опережая остальных. — Ты служила хорошо, однако могла бы лучше. Вот твоя награда и наказание. — Он протянул ей соломинки. — Короткая слева.
Она взглянула в черные от вира глаза Гэрота, затем на соломинки и, наконец, в глаза мужа. Бессмертное мгновение. Гэрот знал, что печальный взгляд герцога будет преследовать Трудану Джадвин всю оставшуюся жизнь. Король-бог не сомневался, каков будет выбор, но Трудана, очевидно, полагала, что способна пожертвовать собой.
Собрав все мужество, она потянулась к короткой соломинке, затем остановилась. Бросив взгляд на мужа, отвела глаза и вытащила длинную.
Герцог взвыл. Это было чудесно. Звук пронзил навылет сердце каждого сенарийца в замковом дворе. Самый верный тон, чтобы донести послание короля-бога: следующим может стать любой из вас.
Пока вельможи, включая Трудану, бледные как смерть, обступали герцога, проклиная себя за участие в бойне, тот повернулся к жене.
— Я люблю тебя, Трудана, — молвил он.
Герцог закрыл лицо плащом и исчез в толпе экзекуторов.
Король-бог только улыбнулся.
Пока Трудана Джадвин колебалась, Кайлар отметил, что, прими он работу Мамочки К., удар бы нанес именно сейчас. Все взоры были обращены к платформе.
Кайлар повернулся к барону Кирофу, изучая, как на его лице выглядят шок и ужас, когда заметил, что на стене позади барона осталось всего пятеро стражников. Он быстро пересчитал: шестеро. И один из них держал в руке лук и пригоршню стрел.
В центре двора послышался резкий треск, и Кайлар мельком увидел, как ломается и падает задняя секция временной платформы. Что-то сверкнуло разноцветными искрами и взлетело в воздух. Все как один обернулись посмотреть. Кайлар, напротив, отвернулся. Искрившая бомба взорвалась тихо, с огромной ослепительно-белой вспышкой. Когда, ослепнув, сотни горожан и воинов разом вскрикнули, Кайлар увидел шестого солдата на стене, оттягивающего тетиву со стрелой. Это был Джонус Рубщик, мокрушник, за которым числилось пятьдесят убийств. Стрела с золотым наконечником полетела к королю-богу.