Брови Калдросы взлетели.
— Иначе не увидишь платьев.
— С нами больше ничего уже не случится? — спросила Элена.
В последнюю ночь после трех недель пути они лежали в фургоне, глядя на звезды. Завтра их ждет Кернавон, а с ним новая жизнь.
— Все неприятности я оставил в Сенарии. Ну, кроме двух, которые мне навязались, — отозвался Кайлар.
— Но-но! — воскликнула Ули.
Девчонка невероятно смышленая, как и ее мать, Мамочка К. А ведь ей всего-навсего одиннадцать.
— Навязались? — переспросила Элена, приподнимаясь на локте. — Насколько помню, это мой фургон.
Пожалуй, что и так. Фургон дал Джарл, а Мамочка К. загрузила его травами, с которыми Кайлар мог открыть аптеку.
— Кто и навязался, так это ты.
— Я? — удивился Кайлар.
— Представлял собой такое жалкое зрелище, что было просто стыдно за тебя. Хотелось только одного — чтобы перестал упрашивать.
— Ну, я-то думал, ты совсем беспомощна… — начал Кайлар.
— И теперь более высокого мнения обо мне, — перебила Элена и, довольная, снова закуталась в одеяло.
— Если бы, — вздохнул Кайлар. — У тебя такая крепкая защита, что хорошо, если раз в тысячу лет найдется счастливчик, которому с тобой повезет.
Элена ахнула и резко встала.
— Кайлар Таддеус Стерн!
Тот хихикнул.
— Таддеус? Знавал я одного Таддеуса. Отличный парень.
— Я тоже знавала. Мало того что дурак, так еще и слепой.
— Да ну? — В глазах Кайлара плясали чертики. — Тот, которого я знал, был знаменит своими огромными…
— Кайлар! — прервала Элена, наклоняясь к Ули.
— Что у него огромного? — спросила Ули.
— Все-таки доигрался, — сказала Элена. — Что у него, Кайлар, огромного?
— Ступни. И ты, кстати, знаешь, что говорят о больших ступнях. — Он игриво подмигнул Элене.
— И что же? — спросила Ули.
— Большим ступням — большие туфли, — сказал Кайлар.
Он завернулся в собственное одеяло, такой же довольный, как и Элена минуту назад.
— Не понимаю, — сказала Ули. — Что это значит, Элена?
Кайлар злорадно хихикнул.
— Скажу, когда повзрослеешь, — ответила Элена.
— Не желаю ждать, когда повзрослею. Хочу знать сейчас.
Элена промолчала. Вместо ответа она ударила Кайлара по руке. Тот заворчал.
— Что, будете бороться? — Ули выбралась из-под одеяла и села между ними. — Это всегда заканчивается поцелуями. Фи, как некрасиво.
Наморщив личико, она зачмокала.
— Опять тут как тут наш маленький контрацептив, — с досадой сказал Кайлар.
Как ни любил он Ули, однако был убежден, что только из-за нее, после трех замечательных недель в пути с любимой девушкой, по-прежнему оставался девственником.
— Можешь повторить? — смеясь, попросила девочку Элена и тем самым благоразумно замяла вопрос о противозачаточных средствах.
Ули вновь сморщила личико, почмокала, и вскоре все трое, позабыв обо всем, смеялись, пихались и щекотали друг друга.
Уже потом, насмеявшись так, что болели бока, Кайлар прислушался к дыханию обоих девушек. Элена обладала даром засыпать, как только голова касалась подушки, Ули отставала от нее ненамного. Сегодня он бодрствовал, но не жалел об этом, каждой клеточкой чувствуя жар любви. Элена заворочалась, уткнулась носом ему в грудь. Кайлар вдохнул аромат ее волос. Кажется, еще ни разу в жизни он не чувствовал себя так хорошо, в согласии с душой. Элена, конечно, обслюнявит его, да и ладно. Даже приятно.
Кайлар впервые в жизни ощущал себя хорошим человеком. Он всегда все делал хорошо: открывал замки, карабкался, прятался, дрался, менял внешность, травил и убивал. Но никогда не чувствовал себя хорошо. До Элены. Она смотрела на него, и в ее глазах он видел себя. Нет, не мерзкого Кайлара, не убийцу. Мужчину, заменившего ей отца. Возлюбленного, который говорил, что Элена прекрасна, и та поверила — впервые в жизни. Человека, способного что-то дать.
Именно такого человека видела Элена, когда смотрела на Кайлара. Она думала о нем так хорошо, что тот не мог понять: то ли сам уже в это верит, то ли Элена сошла с ума. Вера — великое дело!
Завтра они приедут в Кернавон и остановятся на время у родственницы Элены, тетушки Меа. С ее помощью — а тетя была акушеркой и знала травы — Кайлар обустроит небольшую лавку-аптеку. Затем склонит Элену, возражавшую все слабее, к внебрачной связи, и Путь теней навсегда останется позади.
8
Дней через двенадцать или, может, пятнадцать Логан все же сдался. Он заснул. Сквозь сон слышались голоса. Они шептали, но в каменном мешке Дыры звуки доносились до слуха отчетливо.