— Здравствуйте, миссис Хаммонд. Это медсестра из больницы.
— Здравствуйте! — хриплым голосом ответила я. Мне не терпелось узнать, как Ричард, но я была напугана до смерти.
— Вы сейчас за рулем, дорогая?
— Да. Вы можете мне сказать, как он?
— Скажу, когда вы остановитесь.
— Я не могу остановиться, я на трассе.
— Попробуйте все-таки где-нибудь остановиться, а я перезвоню через пять минут.
Я ехала дальше. На обочине останавливаться было опасно. Ричард терпеть этого не мог.
Медсестра перезванивала три раза. Нервы у меня были на пределе. Они не хотели мне ничего рассказывать, пока я веду машину, — беспокоились, как бы со мной чего не случилось. На четвертый раз я в отчаянии закричала:
— Лучше скажите, что с ним, черт подери, иначе я сама разобьюсь!
— Хорошо, дорогая. Ваш муж сильно ударился головой, и у него серьезная мозговая травма.
«Серьезная мозговая травма» — как страшно услышать эти три слова про человека, которого любишь! Эти слова рвут сердце на части. Мозговая травма… Не травма головы, а именно мозговая травма. Причем серьезная. У меня в голове проносилось: «Перевернулся… Разбился… Критическое… Мозговая травма».
Неужели разбился мой муж, мой Ричард? Этого просто не может быть!
— Дорогая, вы сейчас где? — ласково спросила медсестра из Лидса.
Я и понятия не имела, где я. Просто ехала вперед. Дорога никак не кончалась. Это была самая длинная поездка в моей жизни. Тут я вспомнила, что видела указатель.
— Кажется, где-то в районе Манчестера.
— Ну, значит, скоро приедете. Вы в порядке?
— В полном.
Меня трясло, я плакала. У меня перед глазами стоял мой забавный, отважный, красивый, любимый муж. А может, он уже никогда не станет прежним? Нет, мы справимся! Что бы ни случилось, мы все выдержим.
— Все, хватит, — сказала я вслух. Продолжая всхлипывать, я вытерла слезы, сделала несколько глубоких вдохов. Я уже подъезжала к Лидсу.
Позвонил Энди.
— Слушай, — сказал он, — здесь телевидение, полно журналистов, так что мы тебя проведем с заднего входа, ладно?
— Ладно.
— Позвони, когда будешь у больницы, я тебе подскажу, как проехать.
Я пыталась сосредоточиться. Высморкалась, вытерла мокрые щеки, оправила доспехи, приготовилась к битве. Доспехи должны были быть крепкими. Тогда я еще не знала, что все затянется на долгие месяцы.
Я припарковалась у больницы и, помню, подумала, как уныло она выглядит. Мне навстречу быстро шагал Энди. Он был, как всегда, в мешковатых штанах и серой футболке. Волосы всклокочены, на лице двухдневная щетина. Я попыталась улыбнуться ему. Он обнял меня.
— Ну и денек! — сказала я.
Он даже обрадовался. Видно, ожидал, что я повисну у него на шее мертвым грузом. Но меня волновало только одно: как бы поскорее попасть к Ричарду.
Вместе с Энди подошла женщина-охранница. Они оба были на взводе: журналисты заблокировали все подходы к больнице. Энди хотел провести меня внутрь незаметно. Меня ввели в огромное темное здание. Но чем дальше мы шли, тем светлее становилось. Цементные полы сменились линолеумом и плиткой. Становилось все больше похоже на больницу.
Мы почти не разговаривали. Шли быстро. Завернули за угол и оказались перед двумя рядами лифтов. Я практически ничего не слышала — словно находилась под водой. Я не знала, как попасть к Ричарду, не знала, где он, но понимала, что где-то близко. И с каждым шагом становился все ближе.
Лифт остановился. Мы прошли по коридору. С потолка свисали таблички с названиями палат. Мы остановились перед двойными дверями с интеркомом.
В ушах у меня стучало. Впереди была новая пара дверей. Внутри горел тусклый свет. Мне улыбалась медсестра. Энди бесшумно испарился.
Медсестра что-то сказала. Я увидела справа кровать за ширмой. Это он? Нет. Мы прошли дальше. Пищали какие-то приборы. На следующей кровати лежал он. Множество аппаратуры. Аппарат искусственного дыхания, снабжавший воздухом его легкие. К обеим рукам подведены какие-то трубки. Мониторы подсоединены к груди и руке. Лицо у него было желтоватым от синяков, на лбу шишка с кулак, левый глаз — багровый, распухший.
Он лежал неподвижно. Без признаков жизни. Двигался только поршень в аппарате искусственного дыхания. Я поцеловала его в щеку.
— Здравствуй, любимый!
Из глаз катились слезы, но я улыбалась. Это была ужасная картина, но он был здесь, рядом. Дух этого человека, настоящего воина из детских книжек, спал… но был жив. Мне нужно было только ждать.