Я объяснила доктору Россу, что мы просим Ричарда отказаться от привычной жизни. Он согласился на компромисс: пусть Ричард разговаривает с друзьями, но только не о работе. Энди с радостью на это согласился, Джеймс с Джереми тоже.
Я просила коллег Ричарда написать ему и объяснить, что до его возвращения ничего происходить не будет. Чтобы я смогла всякий раз, когда он начнет волноваться о работе, показывать ему эти письма. Ему нужны были конкретные доказательства.
Вечером перед нашим отъездом Ричард, как всегда, распереживался по поводу работы.
— Дай мой телефон! Мне нужно позвонить Уилману.
Этот разговор он заводил несколько раз в день.
— У Уилмана все отлично.
— И еще мне нужно позвонить в «Миррор».
— Я с ними говорила. У них тоже все хорошо.
И тут вдруг Ричард рассердился не на шутку:
— Ты, конечно, решила, что знаешь, что делаешь, но речь идет о моей карьере! О моей жизни! Не смей разговаривать со мной как с идиотом!
Я так удивилась и обрадовалась, что даже расплакалась. Забрезжила надежда! Он помнил предыдущий разговор.
— Ричард, прости меня… Разумеется, это твоя карьера.
Но он все еще сердился.
— Прекрати разговаривать со мной так, — буркнул он.
Стараясь не говорить покровительственным тоном, я сказала:
— Я вовсе не хочу тебя унизить. Правда. Просто дело в том, что ты впервые за все это время вспомнил предыдущий разговор. Ты же помнишь, что мы об этом уже говорили?
Он посмотрел на меня как на дурочку:
— Разумеется, помню. Слушай… Ты просто… — Он запнулся. Память его опять подвела, а гнев остался. — Ты просто делай то, что должна делать.
— Хорошо.
Я кинулась принимать душ. Я минут пять стояла под горячей струей и лихорадочно думала. А если память к нему вернулась, а гнев останется? Выдержу ли я еще один тяжелый вечер? У нас уже было несколько таких — когда он не желал слезать с какой-то темы, «зацикливался», как говорили врачи.
Я осторожно открыла дверь. Он лежал в кровати и равнодушно смотрел телевизор. Увидев меня, он ласково улыбнулся:
— Привет! Что ты так долго? Что, кожа пересохла?
Я вздохнула с облегчением. Память потихоньку возвращалась к нему, и, хотя мысли его еще путались, это был огромный шаг вперед.
В аэропорт Лидса нас должен был доставить вертолет. А там ждал небольшой частный самолет с каталкой, кислородом и необходимым оборудованием. На нем нам предстояло лететь до маленького аэропорта под Бристолем. Оттуда на машине «скорой помощи» мы должны были доехать до Клифтона, где находилась единственная частная клиника интенсивной терапии. Там работали специалисты по лечебной физкультуре, был оборудован спортзал, и главное — она находилась неподалеку от реабилитационного центра для больных с мозговыми травмами. Тамошним специалистам и было поручено следить за состоянием Ричарда.
Я нервничала. Несмотря на то что и терапевты, и нейрохирурги, и медсестры уверяли меня, что это лучший вариант, я все-таки беспокоилась. В Лидсе, где Ричард успел ко всему привыкнуть, он пошел на поправку. Я боялась, что стресс, связанный с переездом, скажется отрицательно.
Когда настало время уезжать, поднялась суматоха. Кто-то сказал:
— Пора!
И Ричард, естественно, заупрямился и заявил, что пойдет сам.
— Ни в коем случае, — строго сказала медсестра.
Его уже ждала инвалидная коляска, и, сколько он ни возмущался, его в нее усадили. Я с парой сумок шла рядом. Энди тоже был там. Ричард пытался поговорить с ним о работе, но Энди упорно менял тему.
Это было такое счастье, что мы ехали в реабилитационный центр. Однако я переживала, что мы уезжаем, так и не поблагодарив как следует тех, кто нам помог.
Разумеется, все было не так уж и гладко. От Ричарда можно было ждать любых безумств. Да еще посадка в вертолет. Он наверняка захотел бы вылезти из коляски и забраться в салон самостоятельно. Он был чересчур уверен в себе. А меня предупреждали, что любой шаг назад может быть критическим.
Я не стала дожидаться сестры:
— Дорогой, тебе придется лечь на носилки.
— Ни за что! Да будет тебе…
— В вертолет вас погрузить можно только так, — тут же подхватила медсестра.
— Да? Ну ладно…
Так что в вертолет его, слава богу, внесли на носилках. Оказалось, что с нами летит тот же самый экипаж, который принимал участие в спасении Ричарда.
Ричард поблагодарил их за то, что они спасли ему жизнь, и стал оглядывать салон. Он шутил с летчиками, которые обрадовались, увидев, насколько ему лучше.
Надо сказать, что до этого я летала на вертолете всего однажды. В плохую погоду. Этот кошмар я запомнила на всю жизнь, поэтому теперь сидела ни жива ни мертва. Но все равно держала Ричарда за руку. Я опасалась, что он плохо перенесет взлет. Но он только восхищался видом из иллюминатора.