Но эти мысли быстро прошли. Я отлично умел отвлечься. Целый день я собирал модель бэтмобиля, купленного Минди. Пришел доктор Холлоуэй, поинтересовался, как продвигаются дела. Я стал объяснять, что есть трудности. По его вопросу я решил, что он тоже собирает бэтмобиль, и хотел помочь ему советом. Только через несколько минут я сообразил, что он шутит. И впервые за долгое время смутился. А это было само по себе хорошим признаком.
Когда-то мне посоветовали заниматься спортом. И я стал бегать каждый день, поэтому, несмотря на полученную мозговую травму, я был в неплохой физической форме. Но я сильно похудел — ведь две недели меня кормили только через капельницу.
Мне предложили походить в больничный спортзал, и Минди привезла мой спортивный костюм. Женщина, занимавшаяся лечебной физкультурой, была очень дружелюбна, и я решил похвастаться тем, как поднаторел в йоге. Но, увы, у меня ничего не вышло. Она спросила, не хочу ли я попробовать станок для гребли. Я радостно согласился. Через четыре минуты я был практически без сил. Оказывается, физическую форму легко потерять. Свою я потерял, загремев на больничную койку. Но как же было здорово начать заниматься.
Мне впервые представилась возможность преодолеть себя. Врачи считали, что физкультура пойдет мне только на пользу. Станок для гребли безумно скрипел. И я несколько дней беспокоился, не мешаю ли я скрипом другим пациентам. Мне было тяжело, но я греб и греб. Минди как могла подбадривала меня, терпеливо выслушивала мои рассказы. Я уже греб по семь минут, и мне разрешили перейти на беговую дорожку.
Я мечтал в одиночестве пробежаться по парку. Тренеры устанавливали параметры на тренажере, а я представлял себе усыпанные золотой листвой дорожки, вдыхал ароматы осени.
Я собирался покинуть больницу. Врачи разрешили, но домой мне было не вернуться. Мне объяснили, что дом оцепили репортеры и телевизионщики, и врачи опасались, что для меня это будет слишком сильным стрессом. Я только-только начал приходить в себя, и рисковать не стоило. Врачи не могли предсказать, насколько вероятны припадки или какие-то иные осложнения. Однако статистика имелась.
Описаны и исследованы тысячи случаев, и делается это и ради самих больных, и ради тех, кто еще может оказаться в таком состоянии. Так вот, по статистике в случаях, подобных моему, опасаться надо прежде всего перевозбуждения. Для меня любая перемена обстановки могла обернуться стрессом, и оказываться под объективом камер мне никак не стоило. Однако доктор Холлоуэй понимал, что мне надо потихоньку начинать общаться с миром.
Так что был разработан план. Нам надо было незаметно перебраться в какое-то другое место. Минди нашла подходящее. И через пару дней нам предстояло туда отправиться.
Эта таинственность меня раздражала. Никто не должен был знать, куда мы едем, даже друзья, потому что, если бы все открылось, оказалось бы, что кто-то в этом виноват. Мы не хотели обременять кого-нибудь секретом, который и так мог раскрыться.
Мне сказали, что нас предупредят с вечера, а уедем мы утром. Мне нужно было только заранее собрать вещи. И я каждый день собирал и разбирал сумку — находился в состоянии полной готовности.
Минди
Ричарду давали все меньше лекарств. Состояние его улучшалось, он все меньше спал, занимался физкультурой уже по два раза в день. В основном это были пилатес и аэробика, а также несколько упражнений по релаксации. Ему отлично помогали — врачи и тренеры радовались малейшему достижению, помогали ему набрать силу.
Ричард набирался не только физических сил, но и оптимизма. Физические нагрузки всегда действовали на него положительно. Я и раньше, когда он хандрил, советовала ему сходить в спортзал или на пробежку. И всякий раз он возвращался бодрым и счастливым. Сейчас о бодрости говорить было рано, но его тело вспоминало все, что умело раньше. Он стал более подвижным, и ему сократили количество уколов. После инъекций, препятствующих свертыванию крови, у него весь живот был в синяках.
Рик Нельсон, побеседовав с ним, отметил, что Ричард стал гораздо лучше оценивать свое состояние. Он лучше понимал, что с ним произошло, какого прогресса он добился, и это было хорошим знаком.
Ричарда познакомили с доктором Джоном Холлоуэем, директором местного реабилитационного центра для больных с мозговыми травмами. Ричарду он понравился с первого взгляда, и он тут же включил свое обаяние. Но Джон отлично умел отмести все лишнее и знал, как вывести пациента на разговор по душам. Он рассказал Ричарду о том, насколько серьезно его заболевание, но сделал это так, чтобы не вызвать в Ричарде ненужной тревоги. Послушав их разговор, я успокоилась — Джон сумел подобрать ключ к Ричарду. Он помогал нам несколько месяцев. К нему можно было обратиться и днем, и ночью, и его поддержка была для нас неоценимой.