Никкорд не узнавал девушку перед собой. Ощущение растерянности и чего-то жизненно важного, но постоянно ускользающего от него, разрасталось в груди. Пташка задумчиво осела и устроилась в уголке справа, его же сердце разбухло от давящей духоты и непонимания странной реакции Вефиделии на его решение, вернее, её отсутствия.
Вефа вздохнула, и у Никкорда неоправданно возникло впечатление, что воздух зазвенел печалью. Вефиделия неожиданно затронула напряжённые выпуклые костяшки на его руке.
— Всё уже сказано, — она заговорила, когда он готов был взорваться. — Ты знаешь моё мнение. Как и я знаю то, что многие предпочитают смерть мучениям в Безымянных землях.
Никкорд даже дышать старался тише, чтобы не отвлечь её, но Вефа расцепила его пальцы и слегка подтолкнула к умывальному тазу.
— Смой пыль и ложись. — И добавила, заметив его протестующий взгляд: — Я устала.
Он не стал бессмысленно настаивать, рассудив, что они вернутся к этому разговору утром. Не будучи уверенным, пригласила ли Фиде его спать вместе или отправиться на ночлег восвояси, Никкорд проследил, как Вефиделия убрала верхнее покрывало и забралась в постель не по центру, а намного правее. Он быстро разделся, вымылся, задул свечи у зеркала и присоединился к притихшей супруге.
Вефиделия лежала на спине с закрытыми глазами. Если бы не слишком часто поднимающаяся под простынёй грудь, можно было бы подумать, что она уже уснула. Никкорд осторожно придвинулся ближе. Вефа вдруг перекатилась на бок, сама положила ладонь ему на грудь и прижалась лбом к плечу, чем окончательно привела его в полное замешательство.
— Ты признаёшь моё решение справедливым? — спросил Никкорд, накрывая свободной рукой её тонкие пальцы, под которыми растерянно перестукивались два сердца.
— Нет, — честно прозвучало в ответ, только давление в его плечо усилилось. — Я признаю его трудным для тебя и достойным уважения. Я его даже понимаю, учитывая, что это твой сын.
— Палорд понесёт наказание за вину перед Ордом и Вельдом, — подвёл финальную черту Никкорд. — Достаточно смертей, Фиде. Ты уже расправилась со всеми прямыми участниками.
Он поднял руку, к которой она прижималась, и Вефиделия привстала, откидывая простыню и вглядываясь в его лицо.
— Я тоже запомнил тех двух, оставшихся в живых после твоего обещания покарать всех, имеющих отношение к смерти велорда. — Никкорд завёл руку за спину Вефиделии и вытянул её вдоль тела девушки, не обнимая, но всё равно заключая в свои границы. — Их настигло твоё возмездие.
Вефа выделялась тёмным силуэтом на фоне лунного света, но её глаза оставались невидимыми.
— Один совсем не спит и уже похож на сумасшедшего мертвеца с кровяными лопнувшими глазами. Второй же мается от… нескромной хвори, неизлечимой для мужчин, которой его крайне удачно и скоро наградила какая-то разбитная бабёнка.
Вефиделия молча слушала Никкорда. Он отвлёкся на чуть съехавшую с её плеча рубашку и едва не поперхнулся в недоумении, когда Вефа беззвучно опустилась и устроилась в его подмышечной впадине. Никкорд плавно обвил её стан. В разошедшемся в стороны длинном разрезе сорочки появилась стройная нога, подсвеченная, слегка согнутая, и мягко толкнулась коленом в его бедро. Он вдавил раскрытую ладонь в спину Вефиделии, переваливаясь в сторону девушки и возвышаясь над ней.
— Мне навязчиво кажется, — Никкорд впился пытливым взглядом в вырисовывающееся с такого угла светлым пятном лицо, — нет, не кажется. Я уверен, ты что-то говоришь мне, но я никак не могу понять, что именно.
Вефиделия заправила ему за ухо сбежавшую к ране на брови чёрную прядь и обхватила основание мужского затылка. Слаженно она подтянулась немного вверх, а он смял в горсть ткань её сорочки. Изящные руки выскользнули из широких рукавов, попеременно прищипывая кончики волос и шею Никкорда. Он непроизвольно подался к Вефе, стремясь встретиться кожей с её обнажённой грудью. Вефиделия полностью опустилась на спину, но не отняла от Никкорда рук, переместив их на его плечи.
— Ты меня соблазняешь? — хрипло прошептал Никкорд и потёрся о две заострившиеся вершинки.
— Я твоя жена, — ответом ему был не менее глухой шёпот. — Мне не нужны подобные ухищрения.
— Не нужны. Твой муж и так необратимо тобою соблазнён. — Никкорд легко разорвал единственную целую полоску материи на женском животе и вынул Вефу из лоскутных остатков. — Но они очень приятны.
Между ними повисла тревожная недоговорённость, только сейчас она перестала иметь значение. Вефиделия то гладила волосы Никкорда, то тут же царапала его спину, толкая к выпячиваемой ноющей груди, направляла вниз и тут же притягивала вверх, укалываясь и ласкаясь о его щетину. Она задохнулась под неуправляемым натиском его жадных поцелуев, и из губ в губы прошипело:
— Тш-ш-ш… — Никкорд отстранился ровно настолько, чтобы Вефиделия смогла отдышаться. — Ты так спешишь, будто завтра утром уезжаю я сам.
Маленькое сердечко пропустило удар. На его пояснице перекрёстно сомкнулись длинные ноги, и тело отправилось в заложенный тысячелетиями путь, предоставив разуму думать лишь о том, что с этой неповторимой юной женщиной ему действительно захотелось потомства. Он собирался отослать сына на вероятную погибель, но Палорд всегда был для него не столько ребёнком, сколько долгом чести. Долгие годы Никкорд не рассматривал ни одну из случайных или постоянных любовниц в качестве матери своего ребёнка.
Вефиделия открыто сама двигалась ему навстречу, постанывая и пробуждая в Никкорде непреодолимую жажду продолжения рода. Он брал её, упиваясь их по-настоящему взаимным наслаждением, и заливал семенем с надеждой, сокрушающей одолевающие сомнения.
Никкорд уложил на себя расслабленно обмякшую Вефиделию, набросил на их переплетённые ноги покрывало, заключил девушку в неразрывное кольцо объятий и погрузился в умиротворённый сон.
Вефа затихла, и лишь тонкие крылья носа трепетали, втягивая запах жаркого луга и горячего ветра, исходящий от мужской груди. Она слушала, как замедлялось биение его сердца, размеренно чередовались вдох и выдох, заигрывающие с хохолком на её макушке. Вефиделия сильно зажмурилась и спрятала лицо во всё ещё влажном укрытии под подбородком Никкорда, бесшумно впитывая солоноватость, оседающую на губах.
Видимо, она задремала, потому что не заметила, как начала съезжать вниз под бок мужчины. Не успела Вефа прийти в себя, а крупные ладони уже вернули её наверх и окружили талию и плечи, защищая от прохладных воздушных струй, проникающих в спальню снаружи через распахнутые створки.
Вефиделия полностью очнулась и, не получив подтверждения, что Никкорд проснулся, осторожно приподнялась на нём. Он спал, немного склонив голову вправо. Вороновым крылом чернели на белоснежной подушке волосы. Рассечённая бровь как будто подмигивала рассматривающей мужа Фиде.
Она вспомнила, как разглядывала его профиль, когда они стояли вместе на вершине одного из Близнецов. Вефиделия провела указательным пальцем над шрамом, очень близко, но не касаясь его, очертила линию прямого носа, задержалась над резной верхней губой, пробежала по самым кончикам короткой бороды. Затем примерилась и, изогнувшись, выскользнула из-под обеих тёплых рук. Замерла, встав на колени на кровати и наблюдая, как Никкорд закинул левую руку за голову, а правую опустил на живот, к которому только что прижималась она сама.
Пока Вефиделия сползала с Никкорда, простыня сдвинулась. Девушка уставилась на появившееся мужское бедро и совершенно неуместно засмущалась. Она отвернулась и принялась неловко выпутываться из ткани, замотавшей её ноги, ещё более гладкие на контрасте с покрытой тёмной порослью высунувшейся голенью Никкорда. Из-за суматошных движений длинные волосы рассыпались плотной накидкой по плечам Вефы. Она откинула их за спину, стирая со лба выступившую испарину, и наконец спустилась на пол.
— Надеюсь, ты не отправишься гулять по замку голышом? — голос Никкорда заставил её вздрогнуть и расправить волнистые пряди по груди.
— Мне нужно… — Вефиделия неопределённо махнула рукой назад. — Иначе я просто лопну.