Он почтительно склонил голову перед Вефиделией и быстро кивнул Никкорду.
— Ещё часа полтора, и можно трогаться.
Супруги, не сговариваясь, враз посмотрели на запертый пристрой кузницы. Никкорд спустился и, не оглядываясь, направился к узнику, наверняка неотрывно наблюдавшему сквозь щели между досками за развернувшимися приготовлениями. Вефиделия сцепила руки перед собой поверх крупных складок подола и провожала пристальным взглядом размашисто шагающего Никкорда.
«До чего же красивая девушка, — подумал Югорд, задержавшись у крыльца. — Ею может восхищаться каждый, от пастуха до орлорда, но совладать с ней, сохраняя ясность разума и целостность сердца, способны лишь единичные избранные». Юг уставился на исчезающую в узком проходе широкую спину Никкорда и мысленно пожелал другу крепости духа.
— Отец? — Палорд поднялся с соломенного тюфяка навстречу вошедшему.
— Как видишь, — ответил Никкорд и прищурился, привыкая к полумраку клетушки.
Юноша осунулся и подозрительно вслушивался в раздающиеся снаружи звуки. Никкорд привычно положил руку на навершие меча, отмечая отвоевавшую всё темя седую полосу в волосах сына.
— Пора ответить за неповиновение и самоуправство, Палорд, — объявил Никкорд и разочарованно вздохнул, увидев, как тот мгновенно побелел.
— Ты отдашь меня на растерзание ей, — Палорд мотнул головой в сторону щербатой стены, — или на казнь дяде?
Он пытался язвить, но затрясшаяся нижняя губа смазала весь гонор, превратив внезапную браваду в жалкое икание.
— Ни то, ни другое. Она, — Никкорд выделил голосом последнее слово, — стала моей женой. Я остаюсь в Вельдоме. Веледи и новый орлорд поставлены в известность о наказании за содеянное тобой. Югорд сопроводит тебя в Подгорную крепость, и ты приступишь к службе на границе с Безымянными землями. Надеюсь, — Никкорд нахмурился, — ты сможешь достойно принять свою судьбу, Палорд.
Краски вернулись на лицо юноши. Никкорд стиснул зубы и сжал кулаки, поморщившись: та самая пресловутая надежда, о которой говорила Вефиделия на скальном выступе, пробивалась бледными розовыми пятнами на щеках Палорда. Не раскаяние, не принятие заслуженного, а надежда избежать кары от руки той, кто действительно имела все права на возмездие.
Палорд скользнул взглядом по лицу Никкорда и потупил взор.
— Благодарю, отец, — сдавленно произнёс он. — Поверь, я понимаю, что ты для меня сделал.
Никкорд кивнул и переступил с ноги на ногу.
— Тебе принесут воду, свежую одежду и еду. Увидимся через час.
Мужчина развернулся к дверце и покинул временную тюрьму, раздавая указания и старательно не глядя на Вефиделию, не изменившую своего положения на крыльце.
В её молчаливом присутствии Никкорд вдруг ощутил незримую поддержку. Тяжесть от принятого им решения разделялась с грузом на душе Вефы, и нести их вдвоём стало немного терпимее.
Вефиделия пристально рассматривала сучки и зазубрины на грубых досках пристройки, улавливала колыхание тени Никкорда в просвете дверного проёма и всё глубже и глубже впивалась ногтями в ладони. Она безотчётно отвечала на почтительные приседания и поклоны проходивших мимо неё людей, сохраняя внешнюю отрешённость. Отслеживая малейшие шевеления и, казалось, даже сквозняк, проникающий в дыры в стене, Вефа всё равно неожиданно внутренне вздрогнула, когда вышел Никкорд.
Он не смотрел на неё, но непроницаемое выражение его лица, усугублённое изломом разорванной брови, и отрывистые приказы вместе с резкими жестами выдавали напряжённость и… неприязнь, которую он гнал от себя, но та издевательски просачивалась обратно. Ужасное разъедающее чувство по отношению к человеку родной крови, которого изначально и без условностей готов принимать и любить. Чувство, вызывающее не меньшую неприязнь к себе самому, приправленную стыдом, сожалением и безысходностью. Такое знакомое Вефиделии и всё же более невыносимое для Никкорда. Непроизвольно Вефа разделяла с ним эту общую горечь, и, будучи располовиненной, обжигающая яркость её вкуса немного притуплялась.
К веледи обратился дворецкий, желая получить одобрение хозяйки замка по размещению новых воинов Орда.
— Полагаю, в Северной башне достаточно свободных помещений, — ответила Вефиделия, сфокусировав на нём рассеянное внимание и оставляя подробности на его усмотрение.
К ней подходил казначей, которому она назначила время после обеда. Не вслушиваясь, Вефа утвердила главной поварихе расширенное меню на несколько дней. Затем отправила деревенского старосту к хранителю традиций по возникшим земельным спорам. И ни на мгновение не теряла из виду как высокую фигуру супруга, передвигавшегося по двору, так и темницу Палорда, куда заносили то ведро с водой и стопку вещей, то накрытый поднос.
Заметив приближающуюся к ней Ялгу, Вефиделия быстро спустилась по лестнице и поспешила к подъёму на стену, заранее взмахнув рукой, разгоняя скучковавшихся в его основании ребятишек. Знахарка не решилась окликнуть веледи ни по титулу, ни по имени и лишь печально глядела в прямую спину взлетавшей наверх, прочь от неё, девушки, беззвучно повторяя одними губами: «Отпусти его, Фиде!»
Совершив медленный прогулочный полукруг почти вслепую, не различая знакомых просторных пейзажей Вельда и постоянно сбегая взглядом на ограду замка, Вефиделия обнаружила, что Никкорд вновь направился к кузнице. Она свернула к ближайшим ступеням и заставила себя не бежать по ним. Достигнув нижних, Вефа встретила острый взгляд Югорда.
— Позволите, веледи? — Мужчина галантно протянул к ней руку, предлагая воспользоваться ею вместо отсутствующих перил.
— Благодарю, господин Югорд, — Вефиделия коснулась его ладони кончиками пальцев и степенно преодолела оставшееся до земли расстояние.
Ей показалось, что Югорд намеревался сказать что-то ещё, но они оба отвлеклись на хлопок распахнутой настежь двери. В их сторону шёл Никкорд, за которым следовал похудевший бледный Палорд. С каждым их шагом во дворе становилось тише.
Никкорд остановился у одной из повозок, обернулся к сыну и заметил возбуждённый взгляд Палорда, рыскающий среди осёдланных лошадей.
— Ты поедешь в ней посреди отряда, — сообщил Никкорд, хлопнув по деревянному бортику, и Палорд не успел потушить злобную вспышку в мутно-серых глазах. — Сесть верхом сможешь, только когда прибудешь на место службы.
— Меня свяжут? — вопрос прозвучал спесиво.
— Нет, — криво усмехнулся Никкорд, — если не надумаешь устроить какую-нибудь глупость.
Палорд качнул головой, пригладил упавшую на лоб седую прядь и наконец в упор посмотрел на Никкорда.
— Выпьешь со мной вина на прощание, отец? — Палорд приподнял небольшую початую бутылку, которую ему принесли вместе со снедью, а он захватил с собой.
Никкорд оценил прямой взгляд сына и попросил вытянувшегося в стойку стража принести два кубка.
Вокруг воцарилась вязкая тишина. Она заглушала все звуки, перебивая их осязаемым тревожным ожиданием. Полоснувшим по нервам скрежетом прошуршали подошвы вернувшегося воина. Гулко плеснулось на дно посуды бордовое вино. Тонкая рука легла на пояс Никкорда, и гибкое женское тело прижалось к его боку, оставаясь слегка позади.
— На вино не претендую, — прожурчал звонкий голос, и голубой взгляд открыто придавил Палорда, который скукожился под ним, выронив бутылку и вцепившись в толстую ножку кубка. — Но дополню напутствие.
Вефиделия плавно скользнула ладонью по спине Никкорда, провела по окаменевшим мышцам его плеча чуть выше полусогнутого локтя, встала рядом с мужем, свободной рукой подоткнула выбившийся солнечный завиток под туго собранную косу и одарила Палорда жуткой улыбкой, растянувшей её губы, но не затронувшей глаза.
Юноша сильно сглотнул, стукнулся задрожавшим кубком о кубок Никкорда и вперил взгляд в кажущееся чёрным вино.
— Палорд, — позвал Никкорд.
Он вскинул оглаженную нежными пальцами руку, чтобы обхватить шею сына и таким образом потребовать от него поднять голову и оторвать испуганный взор от зарябившей жидкости.