— Янки Виппера Вилла, — кивнув, сказал Зуммер. — Как же, я слышал о нем.
— Мне очень жаль, что папа подвесил тебе фингал, — сказала Кэнди. — И я ужасно благодарна, что ты не позвонил Гейзере. Может, купить тебе сырой бифштекс, чтобы приложить к глазу?
— Я вегетарианец, — парировал Зуммер. — Не бери в голову, Кэнди. Твой папа совсем не такой плохой, если не считать одного инсидента. Он позволяет мне мыть его и прогуливать по утрам, кроткий, как голубок, не правда ли, мистер Нойдарт? И мы вместе с ним смотрим Ти-Эн-Эн. Конечно, он не всегда был таким хорошим. Помню, разок пальнул в мою мамашу, когда мы жили в трейлере у Кайбер-крика. Обозвал ее грязной черной ... ... ... Извиняюсь, конечно, но так он и сказал.
— Мы с Зуммером старые друзья, — объяснила Кэнди, когда мы вернулись к машине. — Он был первый черномазый в нашей средней школе, ох извини, афроамериканец или как там. Ну а я дочка Виппера Вилла, и мы с Зуммером на пару ходили в изгоях. Я приглядывала за ним, а он до сих пор приглядывает за мной. Слава Богу! Если Гейзере узнает, что папа снова принялся выступать, его мигом вышвырнут из Беличьего Кряжа, а мне больше некуда его пристроить, и все вернется к тому, с чего началось. И что же тогда с нами будет, Ирвинг?
— Ничего хорошего, — кивнул я.
— Надеюсь, на этом все и закончится. Просто один случайный инсидент. — Она произнесла это словечко точь-в-точь как Зуммер.
— И я надеюсь, — кивнул я.
— Странно, — сказала она задумчиво. — Тебе не показалось, что папа сегодня выглядит немного лучше?
— Ты так думаешь?
— Я думаю, что Зуммер испробовал на его волосах свою Греческую Формулу. Зуммер всегда мечтал стать парикмахером, а в санатории он просто ради заработка.
Мы пропустили ланч и назначили свидание на вечер, чтобы вместе пообедать и затем «покататься» (я просто обязан был снова поставить вопрос ребром). Кэнди высадила меня у конторы. Было еще только три пополудни, поэтому я открыл банку колы и своего Коркорана, твердо намереваясь наверстать упущенное. Меня пробудили ритмичное кряканье, звяканье, похрюкиванье и погрюкиванье, а также неравномерное жужжание и сильно наэлектризованная атмосфера. Пол в конторе ходил ходуном. Вертикальная, уникальная факс-машина Виппера Вилла еще немного поднатужилась и выплюнула испещренный пурпурными значками листок, который неспешно спланировал на пол.
Я поднял его за уголок и изучил, пока он остывал:
Но прежде, чем я успел сообразить, что бы все это могло означать (кто написал это, было предельно ясно), зазвонил телефон.
— Вот ответ на твой вопрос, — сообщил Ву.
— Какой еще вопрос?
— Ты спрашивал, не может ли что-нибудь здесь уже приступить к обратной перемотке.
— Не там у тебя, — возразил я, — а здесь, в Алабаме.
— Когда я говорю ЗДЕСЬ, Ирвинг, то имею в виду — на Земле! — сказал Ву. — Как показывают мои выкладки, теоретически такое вполне возможно. А может, даже неизбежно. Ты, разумеется, слышал о суперструнах, ведь так?
— Это что-то вроде суперклея или супермоделей? — отважился предположить я.
— Вот именно. Они удерживают всю Вселенную вместе и напряжены до предела. Вполне вероятно, что гармонические вибрации суперструн способны воздействовать на отдельные дискретные объекты, которые таким образом могли бы приобрести специфические свойства Пузырей или, иначе выражаясь, Обращений в локальных энтропийных полях.
— Пузырей, говоришь? А как насчет пустырей? — И я поведал ему о старой накидке из деревянных бусин.
— Гммммммм, — сказал Ву, и я почти услышал, как бешено вращаются шестеренки в его мозгу. — Кажется, ты ухватил нечто интересное, Ирв. Да, тут прослеживается некий определенный смысл. Гармонические обертоны суперструн могли бы проследовать от Края Вселенной вдоль линии моего взгляда, а затем по соединениям наших телефонов и факсов. В общем, все похоже на то, как стекло ломается по надпиленной линии, представляешь? Однако нужны вещественные доказательства. Пришли-ка мне пару снимков, чтобы я мог количественно оценить фе… ууупс! — Его голос резко упал до шепота. — Кажется, идет мой шеф. Передай привет Кэнди, Ирв, я тебе еще позвоню.
* * *Было еще совсем светло, когда Ву повесил трубку, поэтому я пошел через пустырь в Добрую Гавань Хоппи и одолжил «Поляроид», которым тот снимал побитые и помятые в дорожных происшествиях автомашины. Запечатлев феномен накидки, я произвел его количественную оценку путем арифметического подсчета. Вместо одиннадцати бусин я насчитал тринадцать. Все остальные струны также заметно пополнились, а в грязи уже почти не осталось разрозненных бусин. Никидка выглядела настолько прилично, что я, пожалуй, мог бы даже взять ее к себе в машину, если бы таковая у меня была.