Петер ничего этого не знал: ни страхов стрижки в шумной темноте бараков, ни пинка чилота, ни неприятного сюрприза оказаться вдруг голым на холодном ветру, ни путешествия к бойням на побережье. Он почти ничего не почувствовал, когда однажды, в начале первой зимы, прискакал пастух и обрезал ему шерсть со лба. Прошло немного времени, и были наконец признаны его необычайные качества; затем ему дали имя и место на лучшем пастбище, а при случае ему предоставлялось даже убежище. Окруженный бесчисленным потомством, сгорбившись под тяжестью лет, он умер около своего хозяина. И больше он никогда его не покинет, так как в самой лучшей комнате эстансии над камином, в котором никогда не гаснет пламя, висит его портрет в серебряной рамке, предназначенной для королей.
Черное золото Патагонии:
мало угля и много нефти
Примерно в то же время, когда в Патагонии начали заниматься овцеводством, заложившим фундамент основного богатства страны — белого золота — шерсти, был найден уголь, считавшийся вначале черным золотом Патагонии. Однако в настоящее время в противоположность белому это обманчивое черное золото вряд ли играет какую-либо роль в экономике Патагонии, по крайней мере на чилийской стороне.
Именно на чилийской земле в середине прошлого столетия был открыт первый каменноугольный пласт немного выше Пунта-Аренас по обеим сторонам небольшой речки, протекающей через город. Речка и сегодня еще называется Rio de las Minas. Была торжественно открыта шахта Лорето, но, несмотря на самое благоприятное расположение вблизи портового города Пунта-Аренас и дешевую разработку открытым способом, она спустя короткое время была закрыта: уголь был такого плохого качества, что не мог быть использован даже заходящими в Пунта-Аренас судами.
За несколько месяцев до начала первой мировой войны один французский золотоискатель нашел здесь золото, которое он не искал: на берегу моря Скайринг, одного из трех глубоко врезающихся в провинцию Магальянес заливов Тихого океана, якорь его лодки зацепился прямо за уголь, а вдоль берега сплошь тянулись небольшие черные сверкающие скалы. Снова началась разработка, была освящена шахта «Елена», и снова пришлось признать, что и здесь уголь довольно низкого качества и не лучше, чем в шахте Лорето, хотя добывать его было еще легче. Во время войны добычу угля прекратили, в 1921 г. ее возобновили, а в конце второй мировой войны вновь прекратили, на этот раз, вероятно, навсегда. Кроме того, шахта «Елена» расположена слишком далеко от каких-либо поселений, дорога вдоль берега Скайринга местами почти непроезжая, а морской путь слишком длителен. Другая такая же маленькая шахта в районе Скайринга, шахта Магальянес, еще существует, но уединенное местоположение и плохой уголь вряд ли дадут ей возможность продержаться.
Так, в Чили должны будут окончательно отказаться от попытки превратить в золото уголь своего крайнего юга. Проглотить эту горькую пилюлю правительству, экономистам-плановикам и деловым людям будет трудно еще и потому, что единственная угольная шахта, работающая на юге Патагонии действительно с прибылью, расположена, как нарочно, на аргентинской стороне. К тому же еще так близко от границы, что большинство ее рабочих, чилийцев из Пуэрто-Наталес, переходят два раза в день эту границу, чтобы приумножить богатство враждебной родственной страны! Эта шахта, Рио-Турбьо, имеющая самые крупные залежи каменного угля в Аргентине, с приблизительными запасами в 600 миллионов тонн, выдает в настоящее время 400 тысяч тонн угля в год. Перевозка угля к побережью Атлантики осуществляется по единственной железнодорожной линии в Патагонии — узкоколейной железной дороге длиной около 200 км от Рио-Турбьо до Рио-Гальегос. Разработан большой план, и уже начинается его осуществление по развитию шахты Рио-Турбьо и расширению погрузочных устройств в Рио-Гальегос с тем, чтобы превратить эту сонную деревню в порт по перегрузке угля на юге.
Но, как уже говорилось, уголь в экономике Патагонии (даже в аргентинской ее части) имеет небольшое значение по сравнению с новым «черным золотом» — нефтью.
Первая нефть была найдена в Патагонии примерно сорок лет тому назад на берегу залива Сан-Хорхе, где и в настоящее время расположены самые крупные нефтепромыслы в Аргентине, с главным портом Комодоро-Ривадавия. Свыше половины всей аргентинской нефти добывается в этом районе. Сотни буровых вышек тянутся вдоль берега на протяжении 200 км, вдаваясь в глубь страны до 30 км; столько же их стоит в воде самого залива, так как под морским дном содержится столько же нефти, сколько и на материке. В ближайшем будущем Комодоро-Ривадавия будет соединена с Буэнос-Айресом 2000-километровым нефтепроводом (впрочем, на картах он уже давно обозначен как готовый) и почти пять миллионов жителей столицы будут снабжаться газом и мазутом.