Если милодон все же может претендовать на звание «фантастического животного», то только благодаря легенде, просуществовавшей ряд столетий и сохранившейся до нашего времени так же хорошо, как материальные останки этого животного, будто бы избежавшие всеобщего распада. Индейцы техуэльче, долгое время бывшие единственными обитателями широких патагонских равнин, рассказывали у своих лагерных костров о диком животном, бродящем ночью по пампе. Описания, которые слышали от индейцев редкие путешественники, осмеливавшиеся проникнуть в эту местность, были в большинстве случаев неясными и часто противоречивыми, но в общих подробностях совпадали и заставляли думать о милодоне. Так, утверждалось, что это животное — призрак величиной примерно с быка — покрыто длинной шерстью и вооружено длинными когтями. Но на этом кончалось сходство с милодоном: одни говорили, что видели, как животное переплывало реки и даже тащило за собой лошадь, другие утверждали, что оно неуязвимо и ни стрелы, ни пули мушкетов не могли причинить ему вреда. Во всяком случае эти отважные охотники испытывали ужас перед фантастическим зверем и даже не пытались его скрывать.
К рассказам техуэльче прибавились сообщения белых людей: так, в XVIII веке португальский иезуит патер Лоцано подтвердил наблюдения французского хрониста XVI столетия Андреаса Теуэтуса о том, что в лесах побережья Магелланова пролива обитает большое дикое животное, которое носит с собой своих детенышей; то есть то, что и сейчас еще делают ленивцы. А в конце прошлого века аргентинский государственный секретарь дон Рамон Лисца стрелял в Патагонии в большое четвероногое с длинной рыжеватой шерстью, которое, однако, нисколько не обеспокоили пущенные в него пули…
Высказывания местных жителей и белых людей таили в себе долю истины; ни одно из них не было полностью выдумано. Но когда Патагония открылась для западной цивилизации и патагонская фауна подверглась более детальному изучению, нужно было признать, что большинство описаний относилось к разным животным, а не к одному чудовищу, на котором сконцентрировались бы все наблюдения. Вероятнее всего, описывались или ягуары, которые отлично могут плавать, или бродящие по ночам пумы; это могли быть также большие броненосцы, твердый панцирь которых практически предохраняет от ружейных пуль. Что же касается рыжеватой шерсти неуязвимого «фантастического животного» дона Рамона Лисца, то ответственность за правдивость сообщения следует возложить на совесть самого дона.
В связи с удивительными открытиями капитана Эберхарда и профессора Норденшельда в пещере милодона возникло два вопроса, на которые, несмотря на все усилия науки, еще и теперь не получено удовлетворительного ответа:
1. Если милодон существовал во времена, когда в Патагонии поселились первые люди, то не содержалось ли это мирное травоядное, несмотря на свои размеры, ради мяса и шкуры, как домашнее животное?
2. Если милодон жил там не только в доисторическое время, но встречался даже меньше столетия тому назад, если наблюдения дона Рамона Лисца действительно верны, — возможно ли, что он еще существует в безлюдных районах на краю земли и избежал вымирания, скрываясь в непроходимых и неисследованных лесах? Другими словами, следует ли приписать неправдоподобно хорошую сохранность кусков шкуры милодона не консервирующим свойствам на месте находки, а тому, что это животное только недавно погибло?
В гипотезе одомашнивания милодона есть что-то подкупающее, так как обнаруженные в пещере милодона остатки человеческих костей, толщина слоя помета и подобие каменной стены, которая, однако, может быть и просто осыпающейся галькой, делают ее довольно достоверной. Но Ж. Амперер и бельгийский зоолог Бернар Хейвельманс, занимавшиеся этой проблемой, пришли к противоположным выводам.
Правда, доктор Хейвельманс допускает, что доисторические люди могли охотиться на милодона ради его мяса и шкуры; могли загонять целые стада животных в пещеру, не имеющую выхода, чтобы животных легче было убивать или держать там некоторое время живыми.
Что же касается вопроса существования в настоящее время милодона или других считающихся вымершими животных на крайнем юге Южной Америки, то все попытки доказать это до сих пор остаются безуспешными. Экспедиция Причарда, совершенная на средства крупной английской газеты, вернулась из Патагонии без милодона и динозавра, которых ждали в Лондонском зоопарке. Недавнее открытие знаменитого целакантуса на Мадагаскаре, окапи в Центральной Африке и гигантского панду в Северной Индии, по-видимому, оправдывает тех, кто отказывается верить, что человек в конце XX столетия знает всех современных ему животных на земле и в воде и что его в этой области уже больше не ожидают никакие сюрпризы ни в девственном лесу, ни в морских глубинах. Говорят, что если во что-нибудь очень веришь, то это обязательно исполнится. Так, в один прекрасный день там, у фиорда Последней надежды, найдут большого патагонского живого милодона, ведь еще есть несколько человек, которые твердо в это верят: несколько зоологов из Парижа, Лондона и Упсалы, склонившихся над хрящеватыми кусочками шкуры фантастического животного, и мы сами, рассматривающие скромный комок его помета.