— Гроза будет! — испуганно сказала Катеринка.
— Не будет… А если будет, так ничего особенного. Подумаешь, гроза!
Я старался говорить бодро и весело, но это мне не очень удавалось. Грозы я не боялся дома, а здесь, в горах…
Захар Васильевич, видавший всякие виды, когда заходила речь о грозе, только качал головой: «Гроза в горах — не приведи бог! Намаешься…»
— Давайте поживее, ребята! — сказал дядя Миша. — А то надоело в этой трубе идти…
Мы пошли быстрее, и дядя Миша, стараясь, чтобы мы не заметили, озабоченно поглядывал то на небо, то на скалы. Они были по–прежнему высоки и стали еще круче. При мысли о том, что здесь нас застанет гроза и мы не успеем выбраться до того, как дождевые воды хлынут в Тыжу, сердце у меня сжималось.
Зашлепали дождевые капли. Дядя Миша подхватил Катеринку и посадил поверх вьюка.
— Бегом! — крикнул он, и мы побежали.
Капли перестали падать, но с каждой минутой становилось все темнее. Шипела и клокотала Тыжа, на потемневшей воде резко выделялись клочья и гривки пены, по–прежнему тянулись крутые стены с обеих сторон.
И вдруг щеки расступились — дальше Тыжа текла между не очень крутыми гривами. Только здесь стало еще страшнее: во всю ширь нависла над горами мрачная тьма. Мы начали наискосок подниматься по увалу, чтобы уйти подальше от реки и отыскать место для стоянки, и миновали уже много подходящих площадок, а дядя Миша все вел нас дальше. Он шел впереди и то спускался немного вниз, то поднимался наверх, но, видно, никак не мог найти то, что искал. Стало так темно, что Звездочка начала скользить и спотыкаться.
Наконец дядя Миша крикнул: «Стоп!» Когда мы подбежали, он стоял у входа в какое–то углубление, уходящее прямо в скалу.
— Пещера! — закричала Катеринка и скатилась с лошади. — Ура!
— Не пещера, а, скажем, грот… Во всяком случае, штука более надежная, чем шалашик из ветвей. Живей за работу!
Мы быстро натаскали в грот большую кучу хвороста, потом лапника и возвращались с последними охапками, как вдруг небо вспыхнуло голубым светом и оглушительно загремело. Первый удар будто распорол мешок с молниями, и они посыпались одна за другой. Катеринка присела и зарылась лицом в лапник. При свете молнии все стало так четко и далеко видно, словно вдруг приблизилось к самым глазам.
И тут мы увидели, что Звездочка, привязанная к елке у входа в грот, поднялась на дыбы, рванулась и исчезла. Генька, шедший рядом со мной, швырнул лапник и бросился следом, а дядя Миша за ним.
Я и Пашка смотрели им вслед, не зная, бежать ли нам тоже ловить Звездочку или делать что–нибудь другое. Потом я решил, что это непорядок — всем бегать за одной лошадью, а нужно зажечь костер, чтобы им легче было нас найти. Молнии перестали сверкать, и сразу стало еще темнее, чем раньше. Я тронул Катеринку за плечо:
— Вставай! Уж нет ничего. Не бойся…
— А я не боюсь… Я только сначала испугалась, потому что очень неожиданно…
— Ну и ладно. Собирай лапник, пошли.
Хотя мне очень не хотелось уходить из грота, я сказал, что мы с Пашкой соберем лапник, оставленный дядей Мишей и Генькой, а Катеринка должна разжечь костер у самого входа, чтобы его было далеко видно.
— Ладно, — сказала Катеринка, — только вы не очень долго, а то опять начнет греметь, и это ужасно неприятно, когда гремит, а ты одна…
Мы провозились порядочно, и, когда вернулись, костер уже горел. Катеринка навалила в него хворосту, пламя на мгновение притихло, а потом высоким столбом прыгнуло к небу. Грот оказался совсем небольшим и не похожим на пещеру, о которой мечтала Катеринка, — это была просто впадина в горе.
Все дела были окончены, а дядя Миша и Генька не возвращались. Катеринка с Пашкой приуныли, и я, признаться, тоже. Чтобы поддержать бодрость, я сказал, что, пока их нет, надо приготовить поесть и я пойду к Тыже за водой.
Я только начал спускаться с увала, как впереди раздался треск, и прямо на меня из темноты выдвинулась Звездочка. По бокам, держа ее под уздцы, шли Генька и дядя Миша.
— Ты куда собрался?– спросил дядя Миша.
— По воду.
— Не время… Вон посмотри…
На западе в сизо–черных тучах трепетал багровый отсвет, а в глубине его зиял провал, словно в небе вдруг образовалась дыра в бесконечную пустоту.
Мы поспешно поднялись к гроту — и как раз вовремя. Небо вспыхнуло слепящим пламенем и с ревущим стоном раскололось пополам. Почти сейчас же один за другим налетели яростные порывы ветра. Мешок с молниями лопнул опять, и в голубом дрожащем свете мы увидели, как летят по воздуху какие–то клочья, обломанные ветки, валятся друг на друга деревья. Потом сразу все стихло. Но это была непродолжительная тишина. Издалека донесся ровный, монотонный шум.