Катеринка позвала мать с огорода, а Пашка побежал за отцом. Тот пришел вместе с Федором Елизаровичем.
Они все ушли в избу, а мы сидели на завалинке, ломали голову, зачем их собрали, и настроение у нас становилось все хуже и хуже.
— Вот они там наябедничают про нас дяде Мише, — сказал Пашка, — он и не захочет с нами водиться.
— Что они, маленькие — ябедничать-то? — возразила Кате-ринка. — Мы сами всё рассказали.
— Это ты рассказала. Просили тебя? Всегда выскакиваешь!..
Открылось окно, и Иван Потапович выглянул на улицу:
— А ну, ребята, идите сюда.
Мы вошли. Все сидят за столом, смотрят на нас, и не поймешь — не то будут ругать, не то еще чего.
— Вот что, сорванцы, — начал Иван Потапович. — Грехи ваши я считать не буду — сами их знаете. Вместо того чтобы заниматься делом, быть примером, вы… Ну да ладно! Наш дорогой гость, Михал Александрыч, вас не знает и говорит, что вы подходящие ребята… Вы вот с ним просились… Мы тут посоветовались и решили, пока до уборки время есть, отпустить вас с ним — может, и в самом деле от хорошего человека ума наберетесь. Коли он такую обузу на себя берет, ему видней. На недельку мы вас отпустим и снабдим как полагается. Только смотрите: не оправдаете доверия — пеняйте на себя!.. Ну, что молчите?
Мы онемели, не зная, верить или не верить.
— Мы оправдаем, Иван Потапыч! — пискнула Катеринка.
— Так пионеры не отвечают, — сказал дядя Миша. — Ну-ка, как полагается?
— Всегда готовы! — дружно закричали мы.
— А теперь, — сказал дядя Миша, — идите сюда, садитесь к столу. Если вы пойдете со мной, это будет не прогулка, а работа. Организуем научную экспедицию по всем правилам… Начальником экспедиции буду я. Не возражаете?.. Очень хорошо! Помощником начальника… — он посмотрел на Геньку, и тот покраснел, — Геннадий Фролов. Так? Биологические наблюдения и хозяйственная часть поручаются Павлу Долгих. Санитарный надзор и медицинское обслуживание возлагаются на Екатерину Клочко…
Я уже хотел сказать, что все интересное распределили, а что же буду делать я, но дядя Миша догадался сам:
— Осталась еще очень важная работа, от которой зависит научная ценность всех произведенных работ. Ученым секретарем экспедиции назначается Николай Березин. На его обязанности — вести дневник экспедиции и производить маршрутную съемку. Все хозяйственные работы — варить пищу, готовить ночлег и так далее — производить поочередно. К исполнению важных работ привлекается весь личный состав экспедиции. Все ясно?
Все было ясно, но мы еще не верили своим ушам. У Пашки и Катеринки, у Геньки, да, наверно, и у меня были такие блаженные лица, что дядя Миша и все остальные засмеялись.
— Дальше, — снова заговорил дядя Миша. — Правление колхоза, идя навстречу научным изысканиям, выделяет необходимый инвентарь: два топора, молотки, лопату, кирку. Продовольствие также будет отпущено, за исключением хлеба, который печется по домам и потому должен быть взят из дому, по буханке на человека. Лучше в сухарях, чтобы не заплесневел. Для перевозки инвентаря и научных коллекций выделяется под вьюк одна лошадь.
— А чего же? — сказал Иван Потапович. — Конечно! У Звездочки хомутом растерты плечи, а под вьюк она вполне подойдет. И вам легче, и она на подножном корму скорее к уборке оправится. Только скачек на ней, — он посмотрел на Геньку, — не устраивать!
— Скачек не будет, Иван Потапыч… Экипировка каждого члена экспедиции: вещевой мешок, прочные штаны, желательно старые, смена белья, запасная рубашка, полотенце, ложка, кружка, нож, иголка и нитки. Каждому иметь записную книжку или тетрадь и карандаш.
— А по-моему… — заявил Пашка, — по-моему, девчонок не брать.
— Это почему же? — спросил дядя Миша. — Катя ничем не хуже тебя, во всяком случае птичьи гнезда не разоряет. А язык, Катя, показывать незачем!.. Всё! Теперь по домам, спать. Сбор завтра, в шесть ноль-ноль. Будьте готовы!
— Всегда готовы! — отчеканили мы и выскочили из избы.
Я летел домой как на крыльях. Мать ничего не поняла из моего рассказа, рассердилась и сказала, что никуда меня не пустит. Но тут пришел отец и все рассказал, как было. Она поворчала, но уже просто так, для порядка. Потом нарезала хлеба и положила сушить в печь, приготовила отцовский вещевой мешок и начала латать штаны — они такие прочные, что я даже удивился, когда зацепился за гвоздь и порвал их: думал, сломается гвоздь, а они останутся целыми…
Я забрался на печь и решил совсем не спать, потому что куда же это годится, если с самого начала опаздывать! Чтобы не заснуть, я долго смотрел на лампу, но глаза начали слипаться, и мне приходилось открывать их все шире.