– Отгадай, как зовут крепыша.
– Хм… Дарвин?
– Горячо.
– Шариков?
– Горячо.
– Так уже ж было «горячо».
– Его зовут Шарвин. Да, креативщики у нас тут космополиты. Ну, и немного пошляки.
– А кто он? Бигфут, мутант, Потерянное Звено?
– Ты, наверно, знаешь такую сказку, – говорил Денис, идя дальше по коридору и увлекая за собой Паню, – где еще мальчик ходит со старым пастухом по лугу, и тот ему разъясняет, откуда какие звери взялись.
– Честно говоря, нет, не знаю…
– Ты что, в детстве совсем книжек не читал?
Паня только промычал что-то невнятное.
– Ладно, что ж… сюжет такой: мальчик с дедом-пастухом подходят сначала к козлу: тот удостоил их лишь своим ворчливым «бе-е-е» и снова уткнулся в траву. Мальчик спрашивает: «Дед, а откуда взялся козел?». Пастух ему отвечает: «А он человеком раньше был, только всех вокруг презирал, всего брезгал, да и стал таким».
Паня заглянул в вытянутое сетчатое окошко в одной из дверей: там, спиной к нему, в стерильном свете ламп сидела девушка с разметанными каштановыми волосами. Она играла на виолончели. Ее руки ловкими пауками, знающими каждый миллиметр своей паутины, скользили по струнам. Но ни одна нота не просачивалась за глухую железную дверь. Паня вспомнил свой опыт записи в музыкальной студии: звукорежиссер сидел за микшерным пультом и руководил пантомимой в комнате за стеклом. В которой обычно сидел он.
– Подошли они к стаду овец – те их поприветствовали громким блеянием: «ме-е-е! ме-е-е!». Запах стоит: весь луг загадили и всю траву общипали. Мальчик спрашивает: «А они как появились?». Пастух в ответ: «А они для себя одних только всего желали: все «мне!» да «мне!». Вот и стали такими».
В другой комнате, на полу, опершись спиной о мягкую стену, сидел какой-то парень с длинной темной челкой. Иногда он резким и мелким движением дергал головой и хлестко выстреливал в воздух тонкой рукой, словно бы отпугивая невидимых мух. Зрелище это унесло Паню во мрачный павильон зоопарка, заделанный под пещеру, где за стеклом террариума, примерно в таком же резком бездушном свете сидел хамелеон, стрелявший с ветки в сверчков своим языком.
– Идут дальше. Слышат: кукушка кукует. А пастух наперед отвечает: «А она всех сумасшедшими нарекала, только у виска и умела крутить: «ку-ку! ку-ку!» – вот и стала такой»…
Паня посмотрел в окошко последней двери перед поворотом. За ней никого не было – только его собственное отражение, растворяющееся в белых выпуклых стенах.
– Ждет новых постояльцев, – сказал Денис, по-видимому, уже долго любующийся Паней.
– Так чем же кончается эта сказка? – спросил Паня так, словно не слышал собственный голос.
– Тебе, правда, интересно? Ну, мальчик с пастухом подходят к реке, оба склоняются над водой: мальчик вглядывается вглубь, думая, что ему сейчас про рыбок расскажут. Но пастух, указывая на их с мальчиком отражения, говорит: «А мы стали такими, потому что смеялись над всем этим зверьем, думая, что чем-то его лучше».
Обернувшись и словно бы резким движением сорвав с лица маску отрешенности, Паня посмотрел Денису прямо в глаза и полушепотом спросил:
– Дэн, а откуда взялся Шарвин?
Сразу за поворотом была дверь с кодовым замком, таким же, как на оставшихся позади, – только эта была шире раза в полтора и еще толще, а вместо ручки был массивный вентиль, как на бункерной.
– Фольклор чистили-чистили, а истина-то все равно осталась, – говорил Денис, медленно, как бы в такт словам, набирая код. – Ее никакими указами не вытравишь, стенгазетой не завесишь, потому что она и есть стена.
– Так в чем же истина? – спросил Паня.
– Ты сегодня в офисе говорил (много, конечно, чепухи наплел и тараторил как бешеный) что-то там про девиз эпохи, автоматизацию жизни, облака, в которых мы держим знания и разбитые порталы, которые только и останутся после нас. Помнишь? Так вот надо только добавить, что облака эти висят над нами столько же, сколько и те, пушистые, на небе, а временами, к очередному гей-параду, их разгоняют ионами очередной группы «Serebro».
Денис крутанул вентиль и потянул на себя. За дверью показался третий коридор – он представлял собой оружейный склад, служивший, кажется, целой израильской военной части.