Страх отошёл на второй план. Акено полностью отдалась во власть боя. Она отдавала приказы, обменивалась короткими фразами с Коко и штурманами, стараясь проложить оптимальный курс через ад. «Хареказэ» безостановочно содрогался от постоянных взрывов. Корпус получил несколько небольших пробоин, но команда по борьбе за живучесть была начеку. Разве что механики дежурно жаловались на жару и на то, что скоро придётся чинить машины на ходу. Но это было скорее привычной картиной: всем на борту было и так понятно, что командир и так делает всё возможное, чтобы спасти корабль и команду.
— Подбили! На три часа! — крикнула Мэй, указывая куда-то по правому борту.
Мисаки тут же подбежала к окну и вскинула бинокль. Японская эскадра продолжала маневрировать, паля из всех стволов, но один «Фубуки» был объят пламенем, вдобавок казалось, что у него заклинило руль: он поворачивал резко влево, рискуя столкнуться с другим эсминцем, который спешно отворачивал в сторону. Прямо на глазах Акено подбитый эсминец начал раскалываться пополам: торпеда, похоже, угодила ему прямо в центр корпуса.
— Твоя работа? — спросила командир.
— Не уверена, — Иризаки почесала голову. — Туда прорвались несколько самолётов и тоже сбросили торпеды.
Акено почувствовала небольшое облегчение. Она пока не думала о людях на борту «Фубуки» — лишь о том, что теперь в «Хареказэ» будет лететь меньше снарядов. Орудия тем временем продолжали стрелять. Мэй раз за разом меняла целеуказание: она не тратила время на то, чтобы пытаться уничтожить хоть одного противника, а пыталась заваливать обе эскадры градом снарядов, заставляя врагов менять курс и, если повезёт, заниматься борьбой за живучесть. Впрочем, внимательно рассмотрев силуэты на горизонте, Мисаки заметила пару пожаров. Сложно было сказать, чья это была работа, но враги в самом деле постоянно маневрировали вместо того, чтобы слаженно преследовать одинокий эсминец, зажатый между молотом и наковальней.
— На шесть! Сделайте что-нибудь! — вдруг заорала Мачико, спрыгивая со своего любимого места.
Через секунду её «воронье гнездо» разворотила очередь из автоматической пушки. На опасной высоте над эсминцем промчался самолёт с красными кругами на крыльях. Оказавшись в мёртвой зоне, он начал стремительно набирать высоту.
— Рин, лево руля! — скомандовала Акено. — Зенитки там его не достанут!
За считанные секунды преодолев пару сотен метров, самолёт начал закладывать петлю. И в этот самый момент его перечеркнула очередь из зенитки. Летательный аппарат тут же вспыхнул.
— Отличная работа, — произнесла командир. — Рин, ложись на прежний ку…
— Он падает прямо на нас! — вдруг перебила её Коко, указывая на противника. — У него бомба!
— Право на борт, быстро! Все держитесь крепче!
«Хареказэ» отчаянно заскрипел, переваливаясь с борта на борт. Металл стойко выдерживал нагрузки, но даже у него был свой предел, к которому эсминец был ближе, чем во время боя с пиратской крепостью, который случился, казалось, три вечности назад. Но самолёт, даже горя и теряя куски обшивки, продолжал падать на свою цель. Акено запоздало вспомнила рассказ американца о самолёте, который, будучи подбитым, протаранил мостик «Флетчера» прямо с бомбой на подвесе.
— ЛОЖИСЬ! — истошно завопила она.
В тот же миг раздался ужасающий взрыв. Бронестекло разлетелось вдребезги, впуская на мостик осколки, дым, гарь и ужасающий грохот. Акено ударилась лицом о пол, а спину и плечи обожгло болью. Перед глазами всё поплыло, в ушах зазвенело. На несколько секунд командир перестала воспринимать окружающую действительность. Потом перед глазами перестало двоиться, и Мисаки смогла увидеть повёрнутый на бок мостик.
Сплюнув заполнившую рот кровь, Акено облизала прикушенную губу, вытерла кровь с разбитого носа и замерла, глядя на застрявший в безымянном пальце осколок бронестекла — длинный и тонкий. Неуверенно коснувшись его, командир зашипела от боли, но, зажмурившись, схватилась и выдернула.
Превозмогая боль и звон в ушах, она сначала встала на четвереньки, а потом, опираясь на винтовку, поднялась на ноги.
— Все живы? Кого ранило? Не молчите! — крикнула она.
Ответом были стоны. К огромному счастью Акено, все выжили. Но безжалостные осколки крепко всем задали. На ноги поднялись все, кроме Коко, которая продолжала лежать, держась за бок.