Посмотрев на заходящее солнце, полковник развернулся и зашагал к надстройке. Надо было ещё занести вещи в каюту и поужинать. Командование приказало использовать любые средства, чтобы заполучить необычный корабль и его экипаж, и Китано был намерен выполнить его, а потом вытянуть абсолютно всё, что знали офицеры и механики. В этот раз он не будет ни на что отвлекаться и лично проследит за каждым этапом обработки. А потом, пожалуй, сделает пару сувениров из их командира.
На одной чаше весов стояло повышение и щедрая награда — Китано чувствовал, что ему в руки попала очень крупная рыба. А на другой чаше находились его компетентность, воинская честь и, в конце концов, собственная жизнь.
Каэдэ Марикоджи сидела в полудрёме на своём боевом посту. Целый день в море было спокойно, и не было слышно ничего, кроме шума самого «Хареказэ». Но раз командир, старпом и временный военный советник, а в миру просто сержант Кавада утверждали, что их так просто не отпустят, приходилось слушать море.
Рядом покоился прислонённый к стене трофейный кай-гунто. Марикоджи подумывала, что после дежурства надо будет отоспаться и поупражняться с ним. Конечно, против офицеров, которые не просто занимаются кэндо, а научены убивать, её навыки бесполезны, но против простого солдата её сил может и хватить. Впрочем, сама мысль о том, что на борт может заявиться абордажная команда, с которой придётся драться насмерть, не внушала ничего, кроме беспокойства.
Время от времени Каэдэ снимала наушники и слушала сам корабль. Шаги, разговоры, шум посуды на камбузе. Один раз зашла одна из сестёр Кинесаки и принесла обед, но это было, казалось, целую вечность назад. Приближалось время ужина.
Проигнорировав урчание желудка, предвкушавшего скорый перекус, Марикоджи снова надела наушники. Тишина отлично сочеталась с девственно-чистым экраном сонара. Снова захотелось вздремнуть. Немного уступив своим слабостям, Каэдэ прикрыла глаза.
Никто из экипажа «Хареказэ» не смог бы выловить из шума винтов один короткий и несравнимо более тихий звук, который легко терялся на общем фоне и не дал отметки на экране. И даже если бы кто-то расслышал этот тихий звон, то скорее всего принял бы за помехи. Но Марикоджи тут же распахнула глаза. Её великолепный слух мигом выявил две вещи: это был звон упавших монет, а его источник находился за бортом. И раз не было слышно, чтобы Мачико докладывала о контактах, вывод был лишь один.
— Командир! — Каэдэ потянулась к переговорной трубе. — Подлодка!
Через несколько секунд погас свет и включились кроваво-красные лампы. По «Хареказэ» разнёсся голос командира:
— Боевая тревога! Рядом с нами подлодка! Всем занять места согласно боевому расписанию, расчёту бомбосбрасывателя подняться на палубу! Марико, где она?
— Пока неизвестно. На пассивном сонаре их не видно — скорее всего, сидят в режиме тишины, — доложила Марикоджи. — Но они совсем близко — я слышала, как у них на борту кто-то рассыпал мелочь.
Из переговорной трубы вырвался нервный смешок.
Акено лихорадочно соображала, что делать. Подлодка — это смертельная угроза. Если корабль или одну из этих машин… самолётов… можно было заметить издали, то субмарина могла быть прямо под ними.
— Может, просто идти дальше? — неуверенно предложила командир.
— Плохая затея, — покачал головой Кавада. — Если это американцы, то они атакуют нас, как только опознают. А если японцы, то в лучшем случае свяжутся со штабом и наведут на нас полковника Китано.
— Предлагаете их… — Мисаки так и не нашла в себе сил договорить.
— Рано или поздно придётся вступать в бой, — вдруг сказала Маширо. — Сержант прав. Мы на войне, и нас щадить не будут.
Акено кивнула, пытаясь собрать мысли воедино. Накатывала паника. Было страшно. Страшно не за себя — за команду. За девчонок, которые она не просто отвечала, а которые стали новой семьёй для неё. И за любую ошибку заплатят в первую очередь они.
— Успокойтесь, командир, — Кавада встал перед ней и, схватив за плечи, встряхнул. — Слушайте меня. Сосчитайте до четырёх. Глубоко вдохните. Ну… Снова сосчитайте до четырёх. Выдохните. Повторите ещё разок.
Его голос доносился словно издалека, но Мисаки, не в силах отмахнуться от сержанта, постаралась выполнить всё, что ей говорили. Сосчитать до четырёх. Вдох. Сосчитать до четырёх. Выдох. Паника начала понемногу спадать — по крайней мере, получилось снова воспринимать реальность.
— Да… спасибо… — Акено осмотрелась и обменялась короткими кивками с Маширо. — Рин, начинай противолодочные манёвры. Марон, увеличь скорость до двадцати пяти узлов.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом двигателей и скрипом поворачиваемого штурвала. Следующий ход был за командиром подлодки.
— Нас зацепили активным сонаром! — доложила Марикоджи.
— Начинается, — полушёпотом сказала Маширо, глядя на тёмную воду.
— Найди их, — приказала Акено.
Снова несколько секунд молчания.
— Тип «Гато», на десять часов, дистанция около десяти кабельтовых.
Коко тут же заглянула в планшет.
— Крейсерская подлодка типа «Гато». Шесть носовых и четыре кормовых торпедных аппарата. Развивает двадцать узлов на поверхности и восемь под водой.
— Американцы, — выдохнула Акено. — Может, просто сбежим? Мы же быстрее.
Кавада покачал головой.
— Даже если мы оторвёмся, они свяжутся со своими, и за нами вышлют ещё кого-нибудь, — сказал он. — А если хотите сдаться… вы уверены, что американский плен лучше застенок Токкэйтай?
Мисаки сжала кулаки. После плена «соотечественников» сдаваться кому бы то ни было она не хотела. Надо было либо бежать, либо вступать в бой. И время на раздумья уже вышло.
— Торпеды! — доложила Марикоджи. — Идут узким веером!
— Рин, лево руля, поворот на тридцать градусов! — крикнула Акено. — Обе машины — полный вперёд!
— Опять заставляете движки работать на износ? — спросили из машинного. — Есть полный вперёд!
Выжимая из обеих турбин максимум мегаватт, «Хареказэ» начал набирать ход, поворачивая к противнику.
— Мачи, ищи торпеды! На полной боевой Марико ничего не услышит, — сказала Акено. — Расчёту бомбосбрасывателя приготовиться! И включите прожектор!
— Думаю, они уже убрали перископ и будут погружаться, — предположила Маширо. — Время у них ещё есть.
Мисаки кивнула в такт её словам.
— Ты права. Но сначала надо увернуться от торпед…
— Приближаются! Десять секунд! — завопила Мачико со своего поста.
— Всем приготовиться! Рин, лево на борт! — скомандовала Акено.
— Есть лево на борт! — прокричала Ширетоко, зажмурившись от страха.
Торпеды неслись навстречу эсминцу узким веером, оставляя очень мало места для манёвра. Командир чувствовала, как теряет самообладание: она уже видела с мостика приближающиеся цепочки пузырей, подсвеченные лучом прожектора.
Десять секунд, казалось, длились целую вечность. Все на мостике затаили дыхание, ожидая удара и взрыва или же их отсутствия.
— Легче, — прошептала Акено.
— Есть легче, — так же тихо ответила Рин, поворачивая штурвал.
Одна из торпед прошла в опасной близости от левого борта. Остальные пять тоже не нашли свою цель.
— Это было близко… — проговорила побледневшая Маширо. — Что дальше? Они наверняка убрали перископ и уже погружаются, а сонар сейчас бесполезен.
— Знаю, знаю… — проговорила Акено.
Тут что-то дёрнуло её за юбку. Опустив взгляд, командир заметила Тамонмару, которая то и дело пыталась дотянуться до болтающегося края юбки, и взяла на руки.
— Есть план, — сказала она. — Курс туда, откуда шли торпеды. Штурманы, доложите, когда пройдём десять кабельтовых. Сато-тян, на мостик. Расчёт бомбосбрасывателя, слушайте команду!
Через минуту от эсминца отделилась «Лягушка», везя на тросе глубинную бомбу, и пристроилась за кормой. По плану Акено, глиссер должен был до поры скрываться в кильватере, маскируясь от сонара в шуме винтов.