Акено стояла у двери ходовой рубки и рассматривала эсминец по левому борту. Огромный корабль всё так же выглядел жалко и пугающе, но спустя прошедшие часы это зрелище стало привычным. Всего лишь деталь пейзажа, не более того.
Корабли соединял шланг, на их фоне похожий на тонкую нитку. Воду уже перекачали, и теперь резервуары «Хареказэ» неспешно наполнялись топливом. Марон заверила, что проблем быть не должно, и даже если машины вдруг не захотят переваривать американский мазут, то она что-нибудь придумает. Акено согласилась и всецело положилась на стармеха.
И всё равно было как-то неуютно стоять без хода среди узкостей, рифов и заросших пальмами островков, которые легко могли стать ловушкой, да ещё и по соседству с кораблём, полным мёртвых тел. А ведь ещё на эсминце был единственный выживший матрос, который едва не наделал глупостей. Сейчас, по словам Коко, он помогал с погрузкой трофеев — разумеется, под охраной.
Если я не буду осмотрительна, с нами случится то же самое.
В голове снова промелькнул ночной кошмар. Был ли он порождением постоянных волнений и загнанного вглубь страха или же предупреждением? Или это был просто сон, который по странному стечению обстоятельств приснился именно сегодня, а не в любой другой день?
— Командир, всё в порядке? — спросила Рин, подходя сзади.
Хоть от рулевой сейчас не было толка, она не стала покидать пост даже несмотря на разрешение. Она утверждала, что так спокойнее, хоть в случае внезапного нападения «Хареказэ» вряд ли сможет уйти: чтобы не жечь понапрасну мазут и не привлекать внимания, машины заглушили, так что в самом лучшем случае понадобится не меньше получаса, чтобы сойти с места. Но на море царило поразительное запустение, разве что порой пролетали любопытные птицы, явно заинтересованные появлением чужеродной громадины в привычном пейзаже.
— Да. Просто столько всего случилось, что даже не верится…
— Кажется, что день не может быть таким спокойным?
Акено кивнула. Рин попала прямо в точку. Несмотря ни на что, оставалось смутное беспокойство, и вряд ли виной тому был подбитый «Флетчер». Просто за считанные дни им пришлось попасть в плен, стать свидетелями военного преступления, столкнуться с невиданным оружием, топить корабли и убивать людей. Слишком много событий за такое короткое время для недоученных курсантов, которые могли только цепляться за надежду.
Когда шлюпка вернулась из первого рейса, командир приказала частично сменить состав «призовой команды». Это заняло какое-то время, но Мисаки боялась, что некоторые не смогут спокойно перенести повторный визит на мёртвый корабль.
— Ты права. Не могу успокоиться. Сержант Кавада, Широ, теперь этот «Флетчер»… Мне страшно, — Акено закрыла глаза, пытаясь хоть как-то дистанцироваться от окружающего мира. Но стало только хуже: без мирного пейзажа страхи лишь усилились.
Её сзади обняли тонкие руки. Затылок почувствовал тёплое, размеренное дыхание.
— Командир. Нет. Мисаки-сан, — проговорила Рин. — Ты научила меня не бояться своего страха. Сама тоже не бойся. Убегать от опасности — то, что я умею лучше всего, и ты сказала, что ценишь меня за это. А мы ценим тебя за то, что ты знаешь, что мы можем и как использовать наши навыки.
— Не так уж и знаю, — покачала головой Акено. — Я не защитила ни Широ, ни сержанта. Нас могли потопить, перебить, сдать в лапы Токкэйтай…
— Но не потопили же. Не перебили. Не поймали, — возразила Ширетоко. — Мисаки-сан, мы живы, потому что делаем всё, что можем. Включая тебя. Мы выберемся только благодаря тебе.
Акено вздохнула. Ей вспомнилась фраза из какого-то военного фильма: «Вы никто без меня, а я никто без вас». Теперь она в полной мере понимала, что это значит. Рин просто натолкнула на нужные мысли, но даже это было неоценимо. Равно как и простые человеческие объятия, напоминающие, что она не одна в этом мире. Нужно просто продолжать выполнять свою работу и сделать всё возможное, чтобы остальные выполняли свою.
— Спасибо, — улыбнулась командир. — Кажется, они возвращаются.
— Когда мне было одиноко и я чувствовала себя бесполезной, ты подала руку, — проговорила Ширетоко. — Я просто хочу вернуть долг.
— Нет. Ты сделала гораздо больше. Напомнила об одной важной вещи, — Акено мягко высвободилась. — Следующую вылазку я возглавлю сама. Хочу посмотреть своими глазами.
Приближаясь к «Флетчеру», командир почувствовала то же самое, что несколькими часами ранее ощутила Коко. Нависшая развороченная громадина заставляла поежиться, чувствуя свою ничтожность перед разрушительной мощью войны. Рин, напросившаяся с ней, сжалась на корме, но не сказала ни слова.
— Будешь сторожить шлюпку, — решила Акено. Конечно, особого смысла в этом не было, но не хотелось отходить от положенного порядка. Да и чувствовала она, что Рин лучше не видеть того, что творится внутри.
В коридоре, ведущем к машинному отделению, развесили несколько фонарей и оттащили тела, но всё равно из-за полумрака он казался теснее, чем на самом деле. Мисаки машинально поправила кобуру и подтянула ремень винтовки.
Тела она всё равно увидела, не говоря уже о кровавых разводах повсюду. Командир вздрогнула и побледнела, дыхание её участилось. Невозможно было подготовиться к тому, что в любой момент ты можешь наткнуться на очередного погибшего матроса, скорее всего с выражением ужаса и боли на лице… если от лица вообще что-то осталось.
Сколько раз мы могли так же погибнуть?
Акено сложила ладони и прикрыла глаза.
— Командир? — раздался впереди голос Хироми Куроки. — Молитесь за их упокой?
— Привет, Куро, — коротко кивнула Акено. — Да. Они же тоже люди.
Помощник стармеха пожала плечами.
— Они наши враги и попытались бы нас убить, если бы могли, — сказала она. — К тому же один из них пытался взять Томацу-сан в заложники.
— Я знаю, — вздохнула Мисаки, подходя к ней. — Но мы для американцев просто вражеский корабль. Они всего лишь исполняют свой долг. И если мы не будем уважать их, пусть они и враги, то чем мы лучше Японского Императорского Флота? Вспомни, что говорил сержант Кавада.
Хироми вздрогнула и понурила голову.
— Я поняла. Мы закончили перекачку. Шланги забираем с собой?
— Если поместятся с остальным грузом. Этот рейс — последний, — подумав, ответила Акено. — Передай Марон, что можно вводить ГЭУ. И я хотела бы поговорить с пленным.
Куроки проводила её к посту старшего механика, где и нашёлся американец. Он сидел на полу, понурив голову, под охраной Мими, которая держала дистанцию и не выпускала «сотку» из рук.
— Hey, let’s talk, [Эй, давайте поговорим] — Акено села напротив на безопасном расстоянии.
— What do you want to know? [Что вы хотите знать?] — угрюмо спросил матрос.
Немного подумав, командир произнесла:
— What happened to your ship? [Что случилось с вашим кораблём?]
Американец отвечал неохотно и явно предпочёл бы промолчать или послать всех куда подальше, но вооружённые до зубов девушки, пусть и молодые, не мотивировали его на такие подвиги.
Ничего примечательного Акено не узнала. Эсминец шёл в составе эскадры, наткнувшейся на японские корабли. Завязался бой, «Флетчер» оказался под плотным огнём и потерял управление. Японская эскадра занялась остальными американскими кораблями, а эсминец добили самолёты. Что было дальше, рассказчик не помнил: когда он пришёл в сознание, корабль уже сел на мель, машины заглохли, а весь остальной экипаж погиб.
Больше всего Мисаки поразило другое. Рассказывая о бое, американец упомянул, как несколько самолётов пошли на таран. Один из них и попал прямо в мостик «Флетчера». От этого Акено почувствовала себя не в своей тарелке: у них на хвосте сидели не просто озверевшие от жажды крови психопаты, как описывал японских солдат Кавада. Они были готовы пойти даже на смерть ради того, чтобы унести с собой побольше жизней.
Безумие.