— Самолёты? — переспросила Чина.
— Те летающие машины. У них скорость больше двухсот узлов, так что осторожнее. Они базируются на авианосцах — это такие большие корабли с плоской палубой.
Это в самом деле был другой мир. Моэка никогда не слышала ни о каких «самолётах». Мафую, судя по удивлённому выражению лица, тоже. Ещё и больше двухсот узлов… дирижабли на такое просто не были способны. Но экипаж был поднят по тревоге и ждал указаний. У «Мусаши» был только один путь — вперёд.
— Внимание всему экипажу! — объявила Моэка. — Мы вступаем в бой. Полный вперёд! Приоритетные цели главного калибра — крейсер и большие корабли, вспомогательного — эсминцы. Зениткам следить за небом. Воздушные цели могут разогнаться выше двухсот узлов, так что учитывайте это при расчёте упреждения.
— Командир, это дальномерный пост. «Двести узлов»? Мы правильно услышали?
— Так точно. Будьте внимательны, — кивнула Чина. — Машинное, мне нужны трое добровольцев, чтобы помочь «Хареказэ» с ремонтом. Пусть поднимутся на мостик.
В недрах громадного линкора началось активное движение. Курсанты готовились к бою, волнуясь, боясь, но не желая отступать. Им хватало того, что впереди отчаянно отбивался «Хареказэ», зажатый врагами в угол. Все помнили, что именно экипаж этого эсминца некогда спас их всех, и жаждали вернуть этот долг.
— Как и ожидалось от отличниц, — усмехнулась Мафую и обернулась к своим напарницам. — Я отправлюсь с механиками на «Хареказэ». Вы остаётесь здесь и охраняете корабль. Если кто-то попытается влезть на борт — не церемоньтесь. Разрешаю применять любые доступные средства, — она оглянулась на Моэку. — Ну что, командир, начинаем?
— Так точно, капитан второго ранга, — кивнула Чина. — Мы идём к тебе, Мике. Продержись ещё немного. Внимание всему экипажу! Никому не подниматься на палубу без разрешения. Всем орудиям — огонь по готовности!
____________
1. «Гарпун» — американская противокорабельная ракета. «Shipwreck» («Кораблекрушение») — западное обозначение противокорабельной ракеты «Гранит».
9. Битва в тумане
В чём грех войны? Неужели в том, что умирают люди, которые всё равно однажды умрут? Осуждать смерть — это трусость, а не набожность. Страсть вредить, жестокость мщения, безжалостность и неумолимость, лихорадочное отвращение, вожделение власти — вот, что по праву считается грехом войны.
Блаженный Августин
У каждого правда своя, свой бог, свой менталитет —
Каждый найдет причину сбросить бомбы на твоих детей.
Тот, кто придумал эту фразу, не прав был:
«Правда у каждого своя» — выходит, нет правды.
DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс
В командирской каюте «Мусаши» царило молчание. Акено сидела на стуле, держа обеими руками кружку с чаем и пытаясь прийти в себя. Её терзала тысяча противоречивых эмоций, от которых некуда было убежать. В мятой, не до конца просохшей, рваной и окровавленной форме без части рукава она чувствовала себя жалкой и ничтожной на фоне Мафую и Моэки, что сидели на кровати напротив. Рассказ обо всём, что случилось с «Хареказэ» с момента входа в злополучный туман, шокировал их.
Появление «Мусаши» было не просто кстати: суперлинкор спутал все карты и резко изменил расклад сил. Хоть самолёты и плотный обстрел смогли серьёзно повредить одну из башен вспомогательного калибра и уничтожить часть зениток, обе эскадры явно запаниковали и спешно отступили, делая ставку на огненный вал, а не на точность. Так или иначе, цель была достигнута: врага удалось отогнать, два катера с абордажными командами были потоплены, а третий отступил. Пока шёл бой, на борт «Хареказэ» высадились механики с «Мусаши», которые помогли Марон и остальным привести руль в порядок. С машинами же всё было куда хуже: задействовав почти все ЗИП, добытые на подбитом «Флетчере», удалось добиться лишь того, что эсминец смог идти на двадцати узлах.
— Прости, командир, но больше мы не выжмем. Либо заглохнем, либо взорвёмся, — извиняющимся тоном объяснила тогда Марон и, воспользовавшись затишьем, убежала в лазарет к Хироми, которая лежала на соседней койке с Коко.
По словам Минами, обеим очень повезло: вторая получила осколок буквально в сантиметре от артерии, а первая отправилась бы из артпогреба на тот свет, если бы подышала дымом ещё хотя бы минуту. Акено и сама зашла в лазарет, где из неё вытащили ещё пару осколков, обработали ожоги и перебинтовали руки. Ладони всё ещё побаливали, но гораздо терпимее, чем раньше. Командиру повезло отделаться второй степенью: всё-таки хвататься голыми руками за вентиль кингстона было не лучшей идеей.
Сейчас «Хареказэ» шёл, прижавшись бортом к борту «Мусаши» — прямо как во время злополучных учений, на которых пришлось брать линкор на абордаж. Только теперь Рин смогла подвести корабль к цели аккуратно, почти нежно — лёгкий толчок был несравним с тем, как трясло эсминец от недавних снарядов и бомб. После того, как корабли соединили трапы и верёвочные лестницы, откачали воду из затопленных отсеков. «Хареказэ» был далеко в не лучшей форме, но держался молодцом. Правда, морозильник после боя отказал, и Акено попросила Моэку «присмотреть» за сержантом Кавадой.
Почти весь экипаж сейчас спал, большей частью прямо возле своих боевых постов. Бодрствовавших можно было пересчитать по пальцам одной руки, а остальных подменяли девчонки с «Мусаши». Так распорядилась Мафую, объяснив, что после пережитого стресса экипажу лучше отдохнуть сейчас, чем свалиться в самый неподходящий момент. Акено нехотя согласилась: мысль о том, что на посту почти никого нет, а кругом враждебные воды, вызывала у неё ужас, но разум понимал, что капитан второго ранга права. Команда же приняла «временную смену» с распростёртыми объятиями: девчонок сначала затащили в кают-компанию и угостили фирменным карри, и только после этого экипаж «Хареказэ» согласился выполнить приказ «Отбой». Разве что Микан и сёстры Кинесаки задержались и отнесли котелки с угощением на «Мусаши». Несмотря на усталость, страх и нервное истощение, команде хотелось отблагодарить своих спасителей, и Мисаки не препятствовала. Ей казалось, что все эмоции превратились в ледяную глыбу, позволяя разуму организовать работу, и только теперь, когда наступила ночь, они «оттаивали». На мостиках обоих кораблей сейчас хозяйничали подчинённые Мафую, которые грозно смотрели вдаль и своим вооружённым до зубов видом вселяли в окружающих уверенность.
— Прости, что так тебя нагружаю, Мока, — произнесла Мисаки. — Но я обещала, что сержант Кавада вернётся домой. Даже если так.
— Всё в порядке, — попыталась успокоить её Моэка. — Я просто не ожидала, что…
— Ты молодец, — сказала Мафую. — Я, наверное, предала бы его морю.
Акено тяжело вздохнула, заглядывая в полупустую кружку.
— Я не могла. И сейчас не могу. Мне страшно, Мунетани-сан, — она подняла взгляд на капдва. — Боюсь потерять… что-то. Я не знаю, что, но кажется, будто если так поступлю, то это буду уже не я. И всё же, как вы нас нашли?
— Это моя заслуга, — с гордостью заявила Мунетани. — В отличие от некоторых, я прихватила беспилотник и несколько радиобуев, так что мы не только нашли вас, но и сможем вернуться по своим следам. И ещё… спасибо, что присмотрела за сестрёнкой.
— Я плохо справилась. Она едва не погибла, — покачала головой Акено. — К тому же всё ещё не кончено. Они нападут снова. Вы видели, на что способны самолёты.
— Пусть попробуют! — мрачно усмехнулась Мафую, поглаживая кобуру с пистолетом. — После того, что они пытались сделать с моей сестрёнкой, я их голыми руками… — она с трудом остановила себя и разжала сжавшиеся было кулаки. — Так, спокойно. К тому же у нас есть оружие. Командир, ты раздала экипажу винтовки?
Как только был решён вопрос с ремонтом «Хареказэ», Акено распорядилась передать экипажу «Мусаши» всё оружие, добытое на американском эсминце и поделиться частью японского: после того самого абордажа, когда погиб Кавада, стволов было немного больше, чем членов экипажа. В тот момент даже без знаков различия легко можно было понять, кто с какого корабля. Курсанты с линкора были опрятны и красивы — хоть сейчас на парад. И они со страхом и жалостью смотрели на подопечных Акено: потрёпанных, уставших, в бинтах и пластырях, в мятой, грязной, а кто-то и окровавленной форме и как будто слившихся воедино с «Арисаками» и «Сотками».