Не слушая подругу, Акено заскользила вниз. Ожоги отчаянно болели, и командир потом не раз благодарила Минами за то, что она очень качественно перевязала ладони. За время спуска бинты поистрепались, но выдержали. Что было бы, натри верёвка сами пострадавшие ладони, думать не хотелось.
— Двадцать секунд, — в голосе Моэки слышалась паника.
Как только Акено оказалась на палубе, рядом щёлкнула пуля. Командир не глядя дала очередь и бросилась к придавленному Исороку. Наклонившись, она приподняла тело, давая коту выбраться, а потом подхватила его на руки.
— Десять секунд! Мике! — это был даже не крик, а истошный вопль.
Бросив автомат, держа увесистого Исороку под мышкой, Акено добежала до фальшборта и, перемахнув, прыгнула в воду.
Шум сменился давящей тишиной подводного мира. Тут было темно, глухо и холодно. Через секунду Мисаки ощутила очень сильный толчок, а до её ушей сквозь толщу воды донёсся мощный, тяжёлый бас. Что сейчас творилось наверху, сложно было представить.
Несколькими мощными гребками Акено поднялась на поверхность. Рядом всплыл, лениво загребая лапами, вырвавшийся из её хватки Исороку. Больше не было слышно ни одного выстрела. Только тишина, нарушаемая тяжёлым рычанием двигателей да плеском гребных винтов.
С «Хареказэ» что-то упало в воду метрах в десяти за спиной Мисаки. Развернувшись, та подплыла к объекту, который пока не тонул. Это был солдат в форме сороковых годов. Один из нападавших. На лице навсегда застыла гримаса ужаса и боли.
— Получилось… — прошептала Акено, стараясь не смотреть солдату в лицо. — А ты, Исороку, останешься без ужина. Какой адмирал лезет в такое пекло зря?
Исороку ответил невразумительным звуком, похожим то ли на «у», то ли на «ы».
Корабли продолжали двигаться вперёд. И это было проблемой. Большой проблемой. Кот понял это первым и, цепляясь когтями за волосы Мисаки, залез на фуражку.
— Эй, ты чего? Ох… — оглянувшись, Акено начала торопливо отплывать от «Хареказэ».
Она почувствовала, как её начинает тянуть обратно, с каждой секундой всё сильнее. Тянуло прямо к винтам, прямо как безжизненное тело, которое было уже в опасной близости. Мгновение — и оно исчезло, а вода за кормой на секунду окрасилась красным.
— Нет-нет-нет-нет-нет! — Мисаки начала отчаянно грести, пытаясь оказаться подальше. Она из последних сил пыталась преодолеть поток воды, подтаскивающий её всё ближе к ужасной смерти. — Я не хочу!
В шум винтов вклеился другой звук. Более громкий и высокий. Двигатель скоростного глиссера. Кто-то схватил Акено за руку и потянул. Это была подчинённая Мафую верхом на «Лягушке». Исороку тут же перебрался по руке на плечо «Русалки», а потом и Мисаки, ухватившись за предплечье спасительницы обеими руками, устроилась позади неё.
— Ну что там? Ты нашла Мисаки? — спросила рация «Русалки». Та протянула устройство Акено.
— Я в порядке, — ответила командир «Хареказэ». — Исороку тоже.
Судя по звуку, рацию вырвали из рук Мафую. И Акено сразу догадалась, кто мог это сделать.
— Мике, больше так не делай! — возмущённо произнесла Моэка. — Ты меня напугала.
— Прости, пожалуйста, — сказала Акено. — Но со мной всё хорошо. Как у вас дела?
— Похоже, противник нейтрализован, — ответила Мафую, отобрав рацию обратно. — Мы победили.
Оказавшись на палубе, командир побрела к ходовой рубке. Она перешагивала через тела, заставляя себя смотреть строго вперёд. Но иногда взгляд цеплялся за мёртвых солдат. Некоторые были застрелены, но большая часть лежала в разных позах с гримасами боли и ужаса. Из их ушей, глаз и ртов капала кровь. Это было жуткое зрелище — может, даже более жуткое, чем на «Флетчере». И ужаснее всего было то, что к этим смертям Акено была хотя бы косвенно причастна.
На залитый кровью мостик она вернулась раньше всех. Здесь тоже были мёртвые враги, но они были застрелены, а не погибли от баротравмы. Это значило, что тут был бой. В последний момент враги добрались-таки до мостика.
Неужели кто-то пострадал?
— Командир! — её стиснула в объятиях Коко. — Ты жива!
— Да… — прохрипела Акено, которой резко стало не хватать воздуха, и не без труда высвободилось. — А ты как? Что тут случилось?
— Да это всё наша Ширетоко постаралась, — ответила секретарь, указывая на вошедшую рулевую. — Они ворвались прямо сюда, а наша трусишка схватила автомат и всех троих порешила! А она у нас та ещё штучка. Да, Ширетоко?
— Я… я просто испугалась, — Рин скромно потупила взор, но, увидев тела, побледнела и уставилась в потолок.
Акено выдавила из себя какой-то жалкий смешок. Она чувствовала себя совершенно опустошённой.
____________
1. Линкоры типа "Ямато" оснащались шрапнельными снарядами для борьбы с авиацией. По свидетельствам американских пилотов, они были неэффективны.
2. Противоминный калибр, он же вспомогательный. Назван так, потому что исторически предназначался для борьбы с кораблями, вооружёнными торпедами ("самодвижущимися минами") — эсминцами, торпедными катерами и т. д.
10. Финал
— «Хареказэ», это «Мусаши», — раздался усталый голос Моэки. — У нас контакты на радаре. Прямо по курсу.
Акено переглянулась с остальными, кто был на мостике. Мой, Шима, Коко и Рин заметно нервничали. Либо корабли, уже расцепившиеся после боя, прошли верным курсом, либо на выходе из тумана их ждал противник.
— Нас вызывают, — доложила Мэгуми. — Это частота Морских Сил Самообороны.
— Соединяй, — ответила Акено и сняла со стены телефонную трубку. Её слух тут же был атакован строгим мужским голосом:
— Неизвестные корабли, приём! Говорит корабль Сил Самообороны Японии «Мирай». Немедленно назовите себя и двигайтесь тем же курсом. Отклонение от курса и применение оружия будут расценены как агрессия.
Несмотря на недвусмысленную угрозу в голосе, Мисаки почувствовала облегчение. Они вернулись.
— «Мирай», говорит учебный эсминец «Хареказэ», морская академия Йокосуки, бортовой номе Игрек-четыре-шесть-девять, командир Мисаки Акено. С нами учебный линкор «Мусаши», бортовой номер Игрек-один-один-восемь, командир Чина Моэка, — произнесла Акено.
— «Хареказэ»? Ох чёрт… соединяю вас с академией.
В эфире воцарилась недолгая тишина. Мисаки уткнулась лбом в стену и закрыла глаза. Она понимала, что опасность миновала, но внутри оставалось какое-то напряжение.
— «Хареказэ», «Мусаши», говорит Мунетани Маюки, директор морской академии Йокосуки. Каков ваш статус? — голос директора был полон волнения.
— Это «Хареказэ». У нас на борту… — Акено заглянула в планшет Коко. — Семнадцать «трёхсотых», из них трое тяжёлых.
— Говорит «Мусаши». У нас десять «трёхсотых», из них двое тяжёлых, — голос Моэки дрогнул. — И один «двухсотый».
Долгое молчание. Командир «Хареказэ» даже начала думать, что случилось что-то плохое. Но наконец тишина прервалась:
— Вас поняла. Следуйте в академию. К вам уже направлены спасательные команды «Синих русалок». Рада, что вы вернулись.
Улыбнувшись краем губ, Акено развернулась к остальным.
— Мы возвращаемся в академию.
Через секунду по кораблю прокатилась волна всеобщего ликования. Они выжили, они смогли справиться с ударами судьбы, они вернулись домой. Уставшие, измученные, израненные, курсанты всё же смогли добраться до дома. Всё то, через что пришлось пройти, было не зря.
— Эм… «Хареказэ», «Мусаши», приём, — снова ожило радио. — Это «Токицуказэ». Мы проводим вас к академии. Следуйте за нами.
— Принято. Только не гоните — мы не можем разогнаться выше двадцати узлов, — попросила Акено. — Рин, держись в кильватере «Токицуказэ».
Тут её начал пробирать смех. Истерический, неуместный, ненормальный смех. Остальные уставились на командира с испугом, но Мисаки ничего не могла с собой поделать.