Пропустила замечание мимо ушей. Неприятно, конечно, когда тебя жаждут уложить в чужую постель, но отчего-то я иного от Геральта не ожидала. Отношения наши изменились, я уже не заглядывала в рот любимому, видела его недостатки и понимала: он не прекрасный принц. Мы по-прежнему занимались любовью, я по-прежнему нуждалась в Геральте, но что-то незримо изменилось. Трудно сказать, что именно, но одержимость Филиппа провела черту между прошлым и будущим.
Итак, опал. Куда его пристроить? На шею? Да я головы не подыму: камень слишком тяжелый. Поместить в диадему? Ювелиры за деньги быстро сделают, только вес никуда не денется. В жезл сильфа? Треснет. В итоге пришлось отказаться от идеи подмаслить герцогу и довольствоваться ожерельем Филиппа – тем самым, которое он подарил на ужине. Страшно подумать, сколько стоила эта россыпь бриллиантов.
Геральт изображал ланга. Приличия требовали от него почтить память Элизы, поэтому он выбрал лиловый цвет.
– Как-никак, я вдовец, – хмыкнул он.
– Но не носишь траура, – напомнила я.
Прах Элизы давно исчез из кабинета Геральта. Видимо, навсей отдал его родственникам погибшей супруги. Он ни словом не обмолвился об убитой – и тут вдруг такое рвение, игра напоказ. Неприятно. Лицемерие входило в число неодобряемых мной вещей.
Вот и теперь Геральт говорит о лиловом в спальне другой женщины, развалившись на постели с бокалом вина в руках.
– Элиза – преступница, убийца, какой траур, Дария? – рассмеялся любовник. – Никто, абсолютно никто не жалеет о ее смерти. Однако на официальных мероприятиях я обязан изображать скорбящего мужа. Хотя, – он улыбнулся и ласково коснулся щеки, слегка пощекотав губы большим пальцем, – это не помешает мне ухаживать за другой леди.
Раньше бы я растаяла, расплылась в ответной улыбке, а теперь задумалась. Меня и прежде посещали вопросы, тут еще слова герцога – словом, хотелось определенности. И я во второй или третий раз за время нашего романа спросила:
– Кто я для тебя? Для Филиппа – невеста, а тут? Любовница?
Геральт помрачнел и сел, поправив и так безупречный галстук. Навсей сделал пару глубоких вздохов и глухо оборонил:
– Любовница.
Слово было сказано, но легче не стало. Я ожидала услышать другое, замерла в сладостном ожидании, а тут волна холода окатила сердце. Из горла вырвался легкий вздох разочарования. Геральт среагировал мгновенно, заключил в объятия и прошептал в волосы с нежными, немного сюсюкающими интонациями: «Ш-ш-ш, ну чего ты? Сама хотела, сама обиделась?» Его объятия, одновременно крепкие и невесомые, успокаивали. Хотелось растечься в них деревенским сыром на сковородке.
Право же, какая я дура! На Геральта столько всего свалилось, разумеется, он отдалился, стал раздражительнее. Только вот любовью он теперь занимался иначе. Иногда я ловила Геральта на отстраненности. Вроде, ласкает, целует, а мыслями где-то далеко. Движения отточенные, сделал дело и отвернулся.
Нет, если ты и дура, то оттого, что старательно закрываешь глаза. Не желаешь замечать, находишь оправдания, но ведь он отворачивается! Я еще там, на вершине, не успела утихнуть сладостная дрожь, а Геральта уже нет. Прежде он оставался, позволял наслаждаться отголосками единения, целовал, а теперь… Словно все сводилось к физической близости. Получить и ничего не отдать взамен.
Внутри всколыхнулась обида, захотелось рассказать Геральту о предложении герцога Терского, пусть задумается. В итоге не стала. В конце концов, Родриго оставил в покое, а если Геральт не хочет жениться… Судорожно вздохнула. Он и после рассказа о герцоге не захочет. Чувства либо есть, либо нет.
Любовник поцеловал в волосы и потерся кончиком носа о затылок.
Прикрыв глаза, развернулась в уютных объятиях и на ощупь положила руки на плечи Геральта. Так, целуясь, мы, казалось, провели целую вечность. Дыхание слилось воедино. Язык любимого ласкал мой, учил волнительному танцу, от которого сердце прыгало в горле. Я тянулась к Геральту, старалась стать его частью.
Губы горели. Откуда-то изнутри поднималась волна тепла. Она становилась все сильнее, все горячее и буквально сжигала. Теперь любое прикосновение отзывалось дрожью, будто в меня ударяли миниатюрные молнии.
Тело охватило желание принадлежать мужчине, воспарить над землей и не возвращаться на землю. Никогда бы не подумала, что во мне скрыт такой огонь!
Сейчас!
Пальцы нащупали галстук Геральта, чтобы развязать, когда все неожиданно закончилось. Любимый мягко, но непреклонно отстранил меня и напомнил: мы приглашены на маскарад.
Не скрывая разочарования, кивнула.
Маскарад! Какая мелочь! Мы успели бы заняться любовью и никуда не опоздали. Прежде Геральт бы не отступил, а тут сбежал, стоило красноречиво высказать желание. Право слово, не похоже на него! Он ведь не мог насытиться, брал снова и снова, пока не переполнял сосуд. Именно так, я ощущала себя сосудом, в который до краев заполняли счастьем, настолько острым, что от него сводило живот. Мнилось, еще немного и захлебнусь – вот, как мы занимались любовью.